Обыкновенные девчонки

«Не буду дразнить Мишу», — прочитала Катя и сама удивилась, зачем надо было это писать. Как-то само собой вышло, что она уже довольно давно перестала поддразнивать младшего брата. И для этого ей даже не понадобилось особых стараний. Во-первых, теперь у Кати было гораздо меньше свободного времени, а во-вторых, и Мишук за эти полгода сильно переменился — перестал засовывать за шкаф ее школьную сумку, вырывать у нее из тетрадок листы, чтоб рисовать на них корабли и танки, брать без спросу ее карандаши, точилки, кисточки для рисования, ножницы для рукоделья.

Наверно, это все просто-напросто оттого, что они оба — и Катя и Миша — за последнее время выросли.

Но, в общем, как бы там ни было, а первое обязательство выполнено. Катя взяла карандаш и поставила против первой строки галочку.

А второе? «Буду помогать дома но хозяйству». Ну, с этим обязательством дело, пожалуй, обстоит не так уж благополучно. Иногда Катя помогает, а иногда и забывает помогать. Но все-таки не было случая, чтобы она отказалась помыть посуду, вытереть пыль или пойти за хлебом, когда ей об этом напоминали. Как же это отметить? Катя на минутку задумалась и нерешительно вывела в конце второй строки галочку с минусом.

Ну а что дальше?

Катя быстро пробежала глазами и остальные обязательства. Да, почти во всем она сдержала слово. С бабушкой спорит редко — разве только когда бабушка ее слишком кутает. В школе стала гораздо внимательнее, на уроках почти совсем не разговаривает, задачи решает намного лучше. Вот уж и по арифметике у нее пятерка.

Но два обязательства так и остались невыполненными: «Буду рано вставать и делать по утрам зарядку» и «Будем искать Сережу, пока не найдем».

Зарядка! Как же это она, Катя, совсем-совсем забыла про эту несчастную зарядку? Ведь и Таня тоже ей об этом не раз говорила, а все забывается и забывается. Ну да ладно! Можно будет начать с Нового года — и уж тогда без единого пропуска.

А вот последнее обязательство — искать Сережу Решетникова — очень трудно выполнить. Кате даже странно показалось, как это ей в голову пришло написать такое невыполнимое обязательство. Ну как найдешь этого мальчика, если о нем ничего, ну вот ровно ничего неизвестно — жив ли он, а если жив, то где его искать? В городе, в деревне? В Сибири? На Кавказе? В Казахстане? Может быть, давным-давно его кто-нибудь чужой нашел и усыновил, и Сережа теперь не знает даже, какая у него раньше была фамилия?

Катя взяла карандаш и приписала под последней строчкой:

«Очень жалко, но это невозможно».

Потом она положила листок на место и тут заметила еще один листочек, где ее же рукой, но другими чернилами было написано:

«Узнать, как разыскивают пропавших детей, и начать всем отрядом искать Сережу Решетникова».

На этот раз Катя уже ничего не стала отмечать ни значками, ни словами, а просто положила листок на место и побежала к елке.

Елка была даже лучше, чем показалась Кате сначала: такая густая, темная, колючая, пахучая…

Катя молча стояла перед ней. Она трогала упругие колкие ветви, гладила шелковистые шишечки.

— Вот бы их позолотить! — сказал Миша.

— Не надо, — ответила Катя. — Так они еще лучше. Ведь это настоящие!

— А когда же мы будем украшать? — спросил Миша. — Уже скоро вечер, а она еще неубранная.

Катя вздохнула:

— Без Тани нельзя. Ох, скорее бы она шла!

И точно подслушав их разговор, в комнату вошла Таня.

Катя и Миша были так заняты елкой, что даже не услышали ее звонка.

— Ну, товарищи, — сказала Таня, — за дело!

Недолго думая она вскочила на стул и достала со шкафа большую картонку, перевязанную крест-накрест бечевкой.

— Давай мне! Давай мне! — закричали наперебой Катя и Миша.

— Держите оба, — сказала Таня, — только осторожней.

И она плавно опустила им на руки большую и очень легкую картонку.

И вот крышка снята. В открытой картонке засверкало хрупкое елочное богатство — пушистые нити золотой и серебряной мишуры, длинные цепи бус, большие радужные шары, похожие на мыльные пузыри.

— Катя, смотри — птичка! — в восторге закричал Миша. — А хвост-то, хвост! Погляди — так и дрожит.

— Да, замечательная, — согласилась Катя, хотя видела эту птичку уже много раз.

Но Таня не давала им времени любоваться шарами, птичками, рыбками. Она уже стояла на лесенке возле елки и командовала оттуда, точно с мостика корабля:

— Подавайте мне бусы. Держите нитку за оба конца, чтобы не путалась. Катя, прикрепи нижнюю петельку вон к той ветке направо. Миша, подай вон тот шарик.

— Шарик-фонарик, — сказал Миша и, бережно взяв за тоненькую проволочную петельку, понес Тане большой серебристый шар с разноцветными впадинками на боках.

И вдруг раздался легкий звон. Блестящие осколки шара искрами разлетелись по полу, а в руках у Миши осталась только проволочная петелька.

— Разбился! — в ужасе закричал Миша. — Только это не я, он сам!

— «Сам»! — с горечью сказала Катя. — Разве можно держать за петельку? Надо держать снизу, вот так!

Она взяла другой шар, золотой, и, подняв руку, протянула его Тане. Но шар скользнул вниз по ее поднятой ладони и рассыпался вдребезги так же, как и Мишин серебряный.