Обыкновенные девчонки (сборник)

Катя невольно прищурилась и покачала головой.

– Ты что это? – спросила Наташа.

– Нет, я так, ничего, – чуть смутясь, ответила Катя. – Давай зайдем к нам. Теперь ведь еще совсем рано…

– Ой, что ты! – сказала Наташа испуганно, словно боясь, как бы Кате не удалось ее уговорить.

– Ну, на одну минутку! – настаивала Катя. – Твоя мама, наверно, и не знает, что у нас было только два урока, – она не будет беспокоиться.

– Да она на работе.

– Ну, тем лучше, – сказала Катя. – А у нас дома сейчас одна только бабушка. Идем, не бойся!

Наташа подумала немножко и согласилась.

Дома

Дверь открыла бабушка. Она была полная, низенькая, с тонкой сеткой морщин под глазами, а глаза у нее были черные, веселые и живые. Родилась она и провела юность на Кавказе.

– Бабусенька, это моя новая подруга! – сказала Катя.

Бабушка чуть улыбнулась и пригладила смуглой морщинистой рукой растрепавшиеся Катины волосы.

– Ну и хорошо, – сказала она. – Знаете, что старая пословица говорит? «Нет друга – ищи, а найдешь – береги». А где же Аня? Уж не обиделась ли она на тебя?

– Откуда ты знаешь, бабушка? – удивилась Катя.

– Поживи на свете столько, сколько я, – ответила бабушка, – будешь кое-что понимать. Ты уж смотри не бросай старого друга.

– А я и не бросаю, – сказала Катя. И чтобы перевести разговор на другое, спросила: – А Миши еще нет?

– Сейчас пойду за ним, – сказала бабушка. – А ты пока угости подружку. В буфете – хлеб, масло, яблоки. Да переодеться не забудь. Формочку повесь в шкаф.

Бабушка вышла в переднюю, а Катя убежала в другую комнату – переодеваться. Наташа осталась одна. От нечего делать она принялась оглядывать все вокруг. Комната очень понравилась ей, хоть и показалась не совсем обыкновенной. На стене, возле письменного стола, висела, как в школе, большая карта СССР. Полки вдоль стен были уставлены книгами с длинными, мудреными названиями на корешках. На письменном столе под стеклом были разложены фотографии. Наташа разглядела на них каких-то загорелых людей в больших белых шляпах. Они стояли возле палаток, или сидели у костра, или ехали куда-то на верблюдах. Очень интересные фотографии! Но еще больше понравились Наташе рисунки, развешанные над диваном. Это были картины не картины, а всякие узоры и яркие цветы.

– Кто это у вас так хорошо рисует? – спросила Наташа, когда Катя прибежала обратно.

– Это моя мама. – Катя была в летнем, очень коротком, выгоревшем от солнца платье. В обеих руках она держала по яблоку. – На, возьми.

И Катя протянула Наташе яблоко, холодное и румяное.

– А зачем у вас эта доска? – спросила Наташа, показывая на гладко обструганную доску, лежавшую на небольшом столе у окна.

– Сейчас объясню, – ответила Катя, надкусывая хрустящее яблоко. – Видишь ли, моя мама художница. Только не просто художница, как Васнецов или там Айвазовский, а по текстилю. К этой чертежной доске мама прикалывает бумагу в мелкую-мелкую клеточку и рисует всякие узоры. Эскизы – называется. Понимаешь? А на фабрике по этим эскизам печатают рисунки, вот что на материях, – понимаешь?

Она поглядела на Наташу, и ей, должно быть, показалось, что та не особенно хорошо поняла.

– Да вот постой, я тебе сейчас покажу образцы.

Катя выдвинула один из ящиков письменного стола и вынула из него целый ворох всяких лоскутков.

– Вот это маркизет, – сказала Катя, кладя на стол и разглаживая лоскут легкой ткани с темными крупными цветами, разбросанными по белому полю. – Это так и называется: «Цветной орнамент». Идет на летние платья.

Наташа удивилась и обрадовалась:

– У моей мамы как раз такое же платье! Ну прямо в точности! Значит, твоя мама нарисовала этот узор? Вот странно! А я думала, что все материи так и делаются на фабрике – сразу с узорами, что иначе и не бывает.

Катя засмеялась:

– Так многие у нас в классе думали. Все, кроме Настеньки Егоровой.

– Это какая же Егорова?

– Неужели не помнишь? Ну, та девочка, что летом малыша спасла. У нее мама – ткачиха на той же самой фабрике, для которой работает и моя мама.

Катя перебирала лоскутки, один другого наряднее.

– Вот этот яркий с полосками, – говорила она, – идет на халаты для Узбекистана. А вот этот – на обивку мебели.

Наташа погладила ладонью шелковистую ткань, идущую на халаты, а потом взяла в руки лоскуток ковра. На темно-синей плотной ковровой ткани пестрели желтые осенние листья.

– Как много лоскутков! – сказала Наташа. – Из таких что хочешь можно смастерить – и абажур, и коврик, и сумочку… А уж кукольных платьев сколько выйдет!.. Мама, наверно, дает тебе лоскутки?

– Да, некоторые, – ответила Катя. – Когда она приедет, я попрошу и для тебя. Она уехала в дом отдыха. В Крым. А мой папа знаешь где? Еще дальше, чем мама, – в пустыне, в Приаралье. Я его давно-давно не видела – целое лето!

Сказав это, Катя вспомнила, что Наташа своего отца никогда больше не увидит. Она испуганно посмотрела на подругу и спросила, чтобы переменить разговор:

– А ты еще играешь в куклы?

– Как тебе сказать… – ответила Наташа. – Играть не играю, а шить на них люблю.

– И много у тебя кукол?