Обычай умирать

— Это ничего не значит. Она может быть и связным Штаркмана. Из таких дам и вербуются связные.

— Мы все проверяем с самого утра, — сообщил Савченко. — Сейчас она в бессознательном состоянии, мы ввели ей большую дозу пентатала натрия и допрашиваем ее несколько часов.

— Безрезультатно? — понял генерал.

— Она ничего не знает, — подтвердил полковник.

— Пусть продолжают допросы, — распорядился Богдановский. — Если до вечера ничего не получится, сделайте ей снотворное и отправьте домой. Пусть отоспится.

— Сделаем.

— Теперь с поездкой Дронго и его напарницы. Как мне не хочется их туда пускать! — в сердцах произнес генерал. — Но если не пустить его к обоим осужденным, он заподозрит неладное. Придется разрешить. И еще договариваться с управлением по Забайкальскому краю. Кто там сейчас сидит начальником в Чите?

— Николай Иванович Сангаджигоряев, — прочитал Савченко, доставая из кармана листок.

— Нужно с ним связаться и все объяснить. Все, что можно объяснить, — добавил генерал.

— Мы свяжемся с Министерством юстиции, — кивнул полковник.

— Билеты им уже заказали?

— На вечерний рейс. Самолет вылетает двадцать пять минут девятого. Летят шесть часов и пятнадцать минут. Прибывают в восемь сорок по местному времени.

— Пусть летят. Возьмите еще один билет для вашего сотрудника. И свяжитесь с нашим управлением в Чите. Надо задействовать всех свободных оперативников.

— Мы уже их предупредили.

— И еще их все время кто-нибудь должен сопровождать. Какой-нибудь достаточно смышленый офицер. Если нет своего, пусть попросят соседей. Нужен достаточно подготовленный сотрудник.

— Постараемся такого найти.

Генерал поднялся и подошел к окну. Савченко поднялся следом, но Богдановский энергичным жестом руки приказал ему оставаться на месте.

— Все это неправильно, — сказал Алексей Федорович, не поворачиваясь к нему. — Нужно было сразу изолировать Дронго и его напарника. Выслать из страны Штаркмана и не пускать сюда больше Блехермана. Из-за того, что вся наша операция носит сверхсекретный характер, нам пришлось разрешить это частное расследование и даже контакты с израильтянами. Все это не совсем правильно, — убежденно повторил он.

Савченко промолчал.

Глава четырнадцатая

Самолет вылетел точно по расписанию. Он достаточно быстро набрал высоту, поднимаясь в звездное небо. Почти сразу появились стюардессы. Дронго попросил принести ему стакан водки. Наира была в темном брючном костюме и светлой водолазке. Сидя у иллюминатора, она услышала заказ своего спутника и несколько удивленно посмотрела на него:

— Вы так много пьете? В обычной жизни тоже?

— Только в самолете, — пояснил он, — я же говорил вам, что боюсь летать.

— Да, я помню, — улыбнулась она.

— Обычно я почти не пью, — непонятно почему решил сказать он. И затем добавил: — В молодости был мастером спорта по стрельбе из пистолета и даже чемпионом Баку. А там пить вообще невозможно, сразу потеряешь концентрацию внимания. Зато теперь пью в самолетах. После первого стакана чувствую себя спокойно, после второго — хорошо, а после третьего вообще кажется, что летишь рядом с самолетом.

Наира рассмеялась и, покачав головой, заметила:

— Кажется, мы можем в самолете говорить друг другу «ты».

— Не уверен, что к нам не подсадили кого-то из ваших коллег, — возразил Дронго, — поэтому давай на «вы». Вам надо немного поспать. Завтра будет сложный день. Нам еще добираться до этой колонии, а она находится в самой глуши, я проверял по карте.

— Только я не стану пить водку, — предупредила она. — Лично я получаю удовольствие, когда летаю самолетами, и совсем не боюсь летать.

— Значит, вы гораздо храбрее меня, — пробормотал Дронго.

— У вас была встреча со Штаркманом? — спросила она.

— Была. И я ему сообщил, что полечу в Читу на встречу с Шовдыговым. Если меня, конечно, пустят. Рассказал, что встречался с сестрой осужденного и получил ее согласие представлять интересы их семьи.

— И не сказали ему о нашей «замене», — поняла Наира.

— Конечно, нет, иначе в чем смысл нашего расследования? Блехерману нужны конкретные люди, а не ваши тайны. Но похоже, что ваше руководство это не совсем понимает.

— Они все понимают, — убежденно произнесла Рахимова, — просто вы их раздражаете своим поведением. Вам не говорили в детстве, что вы слишком умный?

— С каких пор это недостаток?

— Обычно в школе таких не любят.

— Я был не очень прилежным учеником, поэтому ко мне относились нормально. Во всяком случае, когда мы создали футбольный клуб, меня избрали президентом. А вот учился я не очень охотно. Было скучно. Еще в пятом классе прочел многие учебники за десятый класс, и стало ужасно скучно. Я предпочитал на уроках читать хорошие книги. У меня дома была очень неплохая библиотека… Поэтому часто не прикладывал особых усилий, иногда получал даже тройки. Зато меня с тремя потенциальными медалистами возили на все районные и городские олимпиады, и я на них иногда побеждал.

— Неужели правда? — удивилась Наира.

— Абсолютная.