Обворожить графа

– О, простите, ваше сиятельство. Я передам ему, что вы заезжали. Не желаете ли оставить визитную карточку? – Он отступил и взял серебряный поднос, чтобы положить на него карточку, которую дал ему Маркус, что ему и следовало бы сделать, прежде всего.

«Твиду надо позаботиться об обучении своих слуг, а не только об их расшитых ливреях», – подумал, уходя, Маркус. Он посмотрел на почти скрывшееся за облаками солнце и покачал головой. Он понапрасну потратил время. Он знал клубы, которые посещал Твид, и мог бы поехать в «Уайте» и посмотреть, нет ли его там.

Но, войдя в этот мужской клуб и отослав слугу узнать, нет ли среди присутствовавших виконта Твида, он довольно долго сидел с бокалом вина и вспоминал, как он помогал деньгами этому человеку. Тогда тот был симпатичным, хотя и грубоватым юношей, и Маркус покровительствовал ему. Твиду безумно хотелось стать членом клуба.

Он прошел длинный путь от молодого человека, который, создавая свое состояние, начинал с рискованных операций по продаже кораблей. Когда он неожиданно унаследовал титул своего дяди, умершего, как и его двоюродные братья, во время эпидемии инфлюэнцы на шотландской границе, его жизнь изменилась коренным образом. Теперь он ухаживал за молодой леди, только что начавшей выезжать в свет, и, казалось, был готов вести спокойное и обеспеченное существование.

Эти воспоминания прервал лакей, сообщивший, что виконт только что уехал.

– Будь он проклят, – проворчал Маркус. Казалось, повсюду в Лондоне он отставал от Твида на один шаг. Он послал лакея нанять другую карету, и когда, наконец, он получил ее, снова отправился в путь.

Он приехал к дому Твида в надежде, что тот уже вернулся. На этот раз ему открыл все тот же лакей, но, по крайней мере, более обходительный, и снова новости были плохие.

– Простите, ваше сиятельство. Он уехал из города.

– Что? – Маркус смотрел на него, не веря своим ушам. – Ты отдал ему мою карточку?

– Да, милорд. Отдал.

– Разве ты не сказал ему, что я здесь, в Лондоне и хочу встретиться с ним?

– Да, милорд.

– Почему же он не подождал?

– Не знаю, милорд. Он сказал, что должен ехать немедленно.

Маркус едва удержался, чтобы не потребовать, чтобы его впустили в дом, и самому осмотреть его. Ему трудно было поверить, что за такое короткое время Твид успел собрать вещи и уехать, и почему, ради всех святых, он это сделал?

Как он мог не понять, что Маркус был здесь?

И в довершение всего хляби небесные разверзлись, и начался ливень. Ладно, он надеялся, что Твид промокнет до нитки в своем несчастном путешествии.

Маркус забрался в карету и указал свой адрес. Приехав, он бросился в дом. Что бы он ни задумывал, все оказывалось глупостью. Дождь все лил, сквозь сплошную стену дождя было трудно что-либо рассмотреть. Грохотали раскаты грома, и тяжелые серые тучи скрывали солнце. К ночи дороги превратятся в жидкую грязь.

Он скрипнул зубами. Там оставалась Лорен, и ему хотелось увидеть ее своими глазами, убедиться, что она выздоравливает. Хотелось обнять ее, почувствовать ее тепло, ее нежность. Но как бы сильно ему ни хотелось уехать, ему приходилось отложить отъезд.

Если бы Маркус был суеверным человеком, он бы подумал, что кто-то наложил на него цыганское проклятие, чего когда-то так опасалась одна из его старых нянек. Дождь все лил и лил, целых три дня. Когда дождь немного ослабел, самообладание Маркуса сильно истощилось.

Даже теперь он сомневался, брать ли ему одну из своих карет, которая потребовалась бы, если бы снова начался ливень. С другой стороны, лошадь может двигаться по грязной дороге там, где завязнут колеса кареты. Он решил ехать на лошади, даже если ему грозит промокнуть до костей, если дождь усилится.

С одной только сменой одежды и несколькими самыми необходимыми вещами в привязанных к седлу мешках Маркус отправился на север.

Дороги были все еще в ужасном состоянии: вода не успевала впитаться в землю или стечь в низины, и грязь была жидкой и глубокой. Он был вынужден ехать медленно, позволив, лошади самой выбирать дорогу.

Хуже того, он не успел проехать и трети своего пути, как столкнулся с новыми бедами. Река Уз вышла из берегов и затопила и мост, и дорогу. Пересечь реку было невозможно.

Проклиная все на свете, он понимал, что ему остается лишь поехать обратно. Он развернул усталого коня и выехал на старую дорогу, за ним следом ехали два всадника, заляпанная грязью небольшая карета, в которой ехали отец с сыном, и фермер на груженной турнепсом телеге.

Но они не проехали и мили, как случилось еще одно происшествие. В придорожную канаву свалилась карета. Лошади бились в упряжи, ржали и фыркали от страха, и крики ужаса слышались из экипажа.

Маркус вздохнул, понимая, что у него нет иного выхода, кроме как остановиться и, если сумеет, оказать помощь. Он спрыгнул с лошади и привязал ее к ближайшему дереву.

А где же кучер?

– Ах, – вздохнул один из всадников. – Бедняга. Лошади упали, подмяв его под себя, видимо, так. – Он указал на тело, лежавшее без движения на краю канавы.