Обвал

— С вами говорит полковник фон Штейц. Куда я назначен?.. Ты идиот! Об этом знает весь госпиталь. Я потребую, чтобы тебя немедленно отправили на Восточный фронт… Что? Есть предписание? В Крым? — Он положил трубку, спросил у Марты: — Кто этот Грабе?

— Майор из выздоравливающей команды. Он временно служит в оперативном отделе госпиталя.

— Хорошо, посмотрим… Марта, ты поедешь в Крым!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ САПУН-ГОРА ВЫСОКАЯ

1

После многодневного наступления стрелковый полк, который принял майор Андрей Кравцов от подполковника Дмитрия Сергеевича Петушкова сразу же после форсирования Керченского пролива, был наконец отведен во второй эшелон корпуса. Его подразделения расположились на окраине небольшого, типичного для Крыма поселка, прилепившегося к рыжему крутогорью, вдоль разрушенной бомбами железнодорожной линии, в редколесье. Кравцов облюбовал себе чудом уцелевший каменный домишко с огороженным двориком и фруктовым садом. Едва разместились — связисты установили телефон, саперы отрыли во дворе щель на случай налета вражеской авиации. Кравцов сразу решил отоспаться за все бессонные ночи стремительного наступления: шутка ли — в сутки с боями проходили до двадцати километров, и, конечно, было не до сна, не до отдыха.

Кравцов лег в темном, прохладном чуланчике, лег, как всегда, на спину, заложив руки за голову… Но — увы! — сон не приходил. Кравцов лежал с открытыми глазами и смотрел на маленькую щель в стене, сквозь которую струился лучик апрельского солнца. Слышались тяжелые вздохи боя, дрожа, покачивался глинобитный пол. К этому покачиванию земли Кравцов уже привык, привык, как привыкают моряки к морской качке, и даже не обращал внимания на частые толчки… Старая, ржавая кровать слегка поскрипывала, и этот скрип раздражал Кравцова. Он перевернулся на бок, подложив под левое ухо шершавую ладонь в надежде, что противный скрип железа теперь не будет слышен. И действительно, дребезжание оборвалось, умолкло.

Минуты две-три Кравцов слышал только говор боя, то нарастающий, то слабеющий. Но странное дело, сквозь разноголосую толщу звуков он вскоре опять уловил тонкое металлическое дребезжание кровати, тревожное и тоскливое…

По телу пробежал леденящий душу холодок. Кравцов поднялся. Некоторое время он сидел в одной сорочке, сетуя на старую, ржавую кровать. Потом сгреб постель и лег на пол. Лучик солнца освещал сетку, и Кравцов заметил, как дрожит проволока. Теперь он скорее угадывал тоскливое позвякивание кровати, чем слышал его, но спать не мог. Хотел позвать ординарца, чтобы тот выбросил этот хлам из чуланчика, но тут же спохватился: ординарец, двадцатилетний паренек из каких-то неизвестных Кравцову Кром, был убит вчера при взятии старого Турецкого вала… И вообще в этом бою полк понес большие потери. Погиб командир взвода полковых разведчиков лейтенант Сурин… Кравцов успел запомнить лишь одну фамилию; бывает так: придет человек в полк перед самым наступлением, и, едва получит назначение, тут же обрывается его жизненный путь. Где уж тут запомнить, как звали-величали по отчеству!.. Так случилось и с Суриным. Теперь вот надо подбирать нового командира для разведчиков. А кого поставишь сразу на эту должность?!

Вчера начало поступать новое пополнение. Кравцов пытался вспомнить: которое по счету с того дня, как принял под Керчью полк, после своего возвращения из госпиталя?.. Он точно вспомнил, сколько раз пополнялся полк, и невольно прикоснулся рукой к кровати. Она вздрагивала, покачивалась. Он опустил голову на холодный, пахнущий сыростью пол и тотчас же уловил гулкие толчки — это вздрагивала земля от тяжелых ударов артиллерии.

— Александр Федорович! Бугров! — крикнул Кравцов.

За перегородкой отозвались:

— Андрей, ты чего не спишь?

— Комиссар, ты мне ординарца подбери, сегодня же… У тебя, Саша, рука легкая.

Открылась дверь. В чуланчике сразу стало светло.

— Товарищ подполковник, — официально доложил замполит Александр Федорович Бугров, — ординарец через час поступит в ваше распоряжение…

— А почему ты называешь меня подполковником?

— Законно, Андрей. Только что звонил комдив Петушков — я не хотел тебя будить, — велел поздравить. Вот тебе новые погоны, цепляй.

Кравцов поднялся, положил матрац на кровать, закурил.

— А кто таков ординарец?

— Ефрейтор Дробязко Василий Иванович. Дня три назад прибыл в полк из госпиталя. Попросился в разведку. Да я думаю, пусть немного окрепнет возле начальства, — полушутя-полусерьезно заключил Бугров и провел ладонью по рыжеватым усам, которые он недавно отрастил для солидности.

— Вот как! — улыбнулся Кравцов. — И эта птичка вчерашняя тоже заявила: «Окончила школу войсковых разведчиков, прошу учесть мою специальность». Какой только дурень дает девчонкам командирские звания, да еще на передовую посылает!

Бугров прищурился:

— Это ты про лейтенанта Сукуренко? Думаю, что разведвзвод — не женское дело.

— А может, рискнем, замполит, доверим ей взвод?

— Опасно, командир… Дивчина остается дивчиной…

— Значит, не подойдет?

— Да ты что, серьезно? — удивился Бугров.