Обстоятельства гибели

— Бентон рассказал, что мы видели на сканере?

— Не понимаю, как микромеханическое насекомое могло вызвать такие внутренние повреждения, — отзывается Люси. — Если только в тело жертвы не было каким-то образом введено микровзрывное устройство.

Ох уж, моя племянница с ее фобиями! Со своей одержимостью взрывами. Со своим крайним недоверием к правительству.

— Но я от всей души надеюсь, что это не так, — говорит она. — Фактически, если был задействован флайбот, то речь может идти о нановзрывах.

Опять она со своими теориями о супервзрывчатке. Я вспоминаю замечание Джейми Бергер в последнюю нашу встречу на День благодарения, когда мы все были в Нью-Йорке и обедали у нее в пентхаусе. «Любовь не может победить все. У нее просто не хватает сил», — сказала Джейми, выпив лишнего и поспорив с Люси об 11 сентября, использованной там взрывчатке, присутствовавших в краске наноматериалах, которые могли вызвать ужасные разрушения, когда в них врезались большие самолеты с полными топливными баками.

Я давно перестала даже пытаться образумить мою циничную племянницу — у нее свои «тараканы», а избыток ума никому еще счастья не приносил, — да она и слушать бы не стала. Не важно, что никаких фактов в поддержку ее теорий почти нет, а есть лишь голословные заявления о неких остатках взрывчатки, найденных в пыли после обрушения башен. Потом, спустя несколько недель, пыль собрали еще раз, и анализ показал те же остатки окиси железа и алюминия, высокоэнергетического наносоединения, которое используется в производстве пиротехники и взрывчатки. Да, на эту тему писали в заслуживающих доверия научных журналах, но таких статей мало, и они отнюдь не доказывают, что наше правительство помогало в разработке и осуществлении теракта, чтобы получить повод для развязывания войны на Ближнем Востоке.

— Знаю, как ты относишься к теории заговоров, — говорит Люси. — В этом вопросе мы сильно расходимся во мнениях. Я видела, на что способны так называемые хорошие парни.

Она не знает о Южной Африке. Если бы знала, то поняла, что мы с ней и не расходимся вовсе. Мне слишком хорошо известно, на что способны так называемые хорошие парни. Но 11 сентября — другой случай. Так далеко они зайти не могли. Я думаю о Джейми Бергер и представляю, как трудно влиятельной и авторитетной манхэттенской прокурорше поддерживать отношения с таким партнером, как Люси. Любовь побеждает не все. Как это верно. Быть может, паранойя, проявившаяся в отношении 11 сентября и страны, в которой мы живем, вновь загнала ее назад, в одиночество, которое, по сути дела, никогда и не прерывалось надолго. Я очень надеялась, что Джейми — это именно то, что нужно Люси, и их связь будет длительной, но теперь чувствую — ничего не вышло. Я хочу сказать племяннице, что мне очень жаль, что я всегда буду рядом и мы будем говорить обо всем, о чем она захочет, даже если это идет вразрез с моими убеждениями. Но сейчас не время.

— Думаю, надо принять во внимание, что мы можем иметь дело с каким-то ученым-ренегатом, а может, и не с одним, задумавшим какую-то пакость, — продолжает Люси. — Это очень важный момент. И я имею в виду серьезную пакость, очень серьезную, тетя Кей.

Я рада, что она называет меня тетей Кей. Когда такое случается — а в последнее время это случается очень редко, — мне кажется, что между нами снова тесная связь. Даже не припомню, когда в последний раз она меня так называла. Когда я снова становлюсь ее «тетей Кей», то почти забываю о том, что представляет собой Люси Фаринелли, что она — гений, но при том еще и немножко социопат. Бентон такой диагноз высмеивает. Быть «немножко социопатом» — все равно что быть немножко беременной или немножко мертвой, говорит он. Я люблю свою племянницу больше жизни, но понимаю и мирюсь с тем, что, когда она ведет себя хорошо, это либо волевое усилие, либо ей просто так удобно. Мораль тут почти ни при чем. Ей важна только цель, оправдывающая средства.

Я внимательно присматриваюсь к ней, хотя понимаю, что все равно ничего не увижу. Ее лицо никогда не выдает того, что может задеть по-настоящему.

— Мне нужно задать тебе один вопрос.

— Можешь даже не один. — Люси улыбается, и по ней ни за что не скажешь, что она способна причинить боль, поступить жестоко, если только не распознаешь силу и ловкость ее спокойных рук и быструю смену выражения глаз, когда в них, подобно молнии, вспыхивают мысли.

— Ты не имеешь ко всему этому никакого отношения. — Я говорю о белой коробочке с крылом летательного устройства. Я говорю о покойнике, которому делают сейчас сканирование в центре Маклина, о том, с кем наши пути могли пересечься на выставке да Винчи в Лондоне еще до катастрофы 11 сентября, организованной, по глубокому убеждению Люси, нашим же правительством.

— Нет. — Она произносит это просто и легко, ни жестом, ни взглядом не выдав беспокойства или смущения.