Обстоятельства гибели

В столь откровенной форме этого, конечно, никто не выразил, но я знаю, что так оно и есть. Бентон дипломатичен, но меня не проведешь. Он не сказал, что это я виновата в смерти одних, унижении и оскорблении бесчисленного множества других, чьих имен мы, возможно, никогда не узнаем… Он не обвинял меня в гибели подопытных морских свинок, «лабораторных крыс», как выражается Бентон, погибших и пострадавших в ходе научного проекта по изучению особо мощной формы анаболического стероида или тестостерона с добавкой галлюциногена, призванного наращивать силу и мышечную массу и увеличивать агрессивность и бесстрашие. Цель проекта — создать машины для убийства, превратить людей в монстров без лобной коры, не осознающих последствий своих действий людей-роботов, убивающих самым жестоким образом и не чувствующих при этом буквально ничего, даже боли. Бентон поделился тем, что рассказал сегодня утром Лайам Зальц.

Доктор Зальц предполагает, что его пасынок участвовал в разработке секретной неразрешенной технологии и, оказавшись свидетелем пугающего результата неудавшегося эксперимента, решился предупредить своего отчима, лауреата Нобелевской премии, чтобы он предпринял шаги по прекращению дальнейших исследований. Но самого Илая остановил Филдинг, использовавший те самые наркотики и, возможно, помогавший распространять их, но самое главное — пристрастившийся к ним из-за своего неудержимого стремления к силе и физической красоте. Таково теоретическое обоснование отвратительных преступлений моего заместителя. Я не верю, что все так просто, и даже допускаю, что дело обстоит совсем не так. Но другие комментарии Бентона представляются вполне убедительными и справедливыми. Я была слишком добра к Филдингу и отказывалась видеть его таким, какой он есть, не желала признавать за ним потенциала серьезной угрозы, а следовательно, сама допустила то, что случилось.

Ближе к океану воздух становится теплее, и снег сменяется ледяным дождем. Из-за обрыва линий передачи в районе Салем-Нек подача электричества прекращена и на Уинтер-Айленд, где у Филдинга есть собственность, о существовании которой я и не подозревала. Чтобы попасть туда, нужно проехать мимо основанного Каролиной Пламмер исправительного учреждения для мальчиков, чудного старинного особняка, расположенного на лужайке с видом на море и раскинувшийся вдалеке курортный городок Марблхед. Мысли невольно поворачивают к тому, с чего многое начинается и чем заканчивается. Все идет по кругу.

Жизнь Филдинга остановилась здесь, по соседству с живописным местом для детей, которые уже не могут жить со своими родными. Выбрал ли он это место намеренно, чтобы удалиться сюда после выхода на пенсию или с выгодой продать, когда рынок недвижимости полностью восстановится? Сыграла ли при этом какую-то роль, может быть даже подсознательно, близость исправительной школы? Ремонтом дома Филдинг занялся сам, и справился с этим плохо, так что, предупредил Бентон, мне предстояло увидеть свидетельство его дезорганизованности, хаотичности и неспособности к самоконтролю. Мне предстояло увидеть, как жил и чем закончил мой протеже.

— Ты еще с нами? — Бентон дотрагивается до моей руки. — Знаю, ты устала.

— Все хорошо.

— А вот выглядишь не лучшим образом. И плачешь.

— Я не плачу. Это солнце. Забыла где-то очки.

— Можешь взять мои. — Он поворачивается и смотрит на меня через эти самые очки. Внедорожник осторожно ползет по хрустящей дороге под безжалостно слепящим солнцем.

— Спасибо, не надо.

— Почему бы тебе не сказать, что с тобой? Другого шанса поговорить в ближайшее время у нас с тобой не будет. Я вижу, ты сердишься на меня.

— Ты выполняешь свою работу, только и всего.

— Ты злишься на меня, потому что злишься на Джека.

— Я не боюсь узнать о нем плохое, но боюсь всех остальных.

— Можешь уточнить?

— Я ощущаю, что в этом деле что-то не то, но ты со мной не согласен, так что давай на этом остановимся, — говорю я, глядя на холодный синий океан и далекий горизонт с едва различимыми домиками.

— Ты можешь выражаться точнее? Что ты ощущаешь? Появились какие-то новые мысли?

— Нет. В любом случае меня и слушать никто не станет. — Мы кружим, выискивая место для парковки.

Мысли мечутся, как зверьки, которые ищут безопасное место. Бентон привез меня сюда ради чего-то, что началось и продолжается уже несколько часов, и, похоже, уже жалеет, что впустую потратил на ожидание немало времени. Я оказалась здесь в разгар дела, как будто это мюзикл или опера, и мне не важно, приходить ли в середине акта или ближе к концу.

— Да это же смешно. Негде припарковаться! Хоть бы кто-нибудь догадался оставить для нас место! Надо было сказать Марино, чтобы отгородил какой-нибудь уголок. — Бентон изливает досаду на растянувшиеся вдоль узкой улочки машины, потом обращается ко мне: — Я все же хочу послушать. Новые соображения или старые — выкладывай. Пока у нас еще есть минутка.