Обсидиановый нож

Было совсем тихо, лишь стучали твердые шаги за углом. Маленькая вывесочка блестела у подъезда, но муть плыла в глазах — ничего не прочесть… Василий Васильевич дернул ручку — раз, другой, третий. Массивная медная ручка в виде львиной лапы с кривыми когтями…

— А, это вы… Что вам здесь нужно?

Милиционер шел по мостовой, придерживая полевую сумку.

— Не знаю, — сказал Василий Васильевич. — Как называется этот кинотеатр?

Милиционер смотрел на него с непонятным выражением в глазах:

— Кинотеатр? Пойдемте — ка отсюда…

Лейтенант бросил папироску и уже приготовился взять его за локоть, но тут дверь открылась, и целая толпа сразу выскочила на мостовую и окружила Василия Васильевича.

— Пойдешь под суд, — сказал Терентий Федорович.

Римма Ивановна вздохнула и ответила:

— Вместе с вами, директор.

— Я в уголовщине не повинен, почтеннейшая…

— Ну, Терентий Федорович, ну какая это уголовщина?

— Молчать! Гнать тебя надо из врачебного сословия! Девчонка!..

Римма Ивановна вздохнула в трубку. Вздох был усталый и виноватый, и Терентий Федорович смягчился.

— Где он сейчас, твой кассир?

— Спит в лаборатории.

— Опять гипноз? — прямо — таки взревел директор и, не дожидаясь ответа, приказал: — Ждите. Через полчаса приеду.

Он тут же опустил трубку, чтобы не слышать вздохов Риммы Ивановны; посмотрел на часы. Шесть тридцать утра — Давид Сандлер с шести за работой, к восьми тридцати отбывает в свою клинику, следовательно, ловить его надо сейчас. Он снова взял трубку и услышал встревоженный голос Рахили Сандлер.

— Рушенька, — льстиво и решительно сказал Терентий Федорович. — Да, это я, и совершенно ничего не случилось. Давид работает, конечно? Пригласи его к аппарату… ничего, совершенно ничего не случилось… экстренная консультация… хорошо, перезвоню.

Он выждал две минуты, пока Рахиль перенесет аппарат в кабинет — у Сандлеров телефонные штепсели в каждой комнате.

— Давид? Слушай, Додик… и не подумаю оставлять тебя в покое. Одевайся, почисть сюртучок веничком… да помолчи! Через четверть часа я заеду за тобой, да, очень важно. Выручай.

Он выглянул в окно — машина чинно стояла двумя колесами на тротуаре. Каждое утро он удивлялся, увидев ее на месте, — рано или поздно она сломается, наконец, и он сможет ходить пешком. Сегодня же пойдет обедать на своих двоих. Без прогулок — в его — то годы!

— Юбилеи, — проворчал Терентий Федорович. — «Тот, чей сегодня юбилей, мне всех других друзей милей…»

В этом году им с Давидом исполнилось по семидесяти пяти лет.

Постукивая тростью по лестнице, и отпирая машину, и прогревая двигатель, он готовился к тяжелому, длинному дню — ох, в недобрый час он согласился на директорское кресло!

…Он предвидел неприятности уже тогда, когда в подвале его института появилась новая табличка: «Лаборатория электрогипноза» — в несчастливом соседстве со студией кинолюбителей. У него были принципы. Одним из первых значился; «Только молодость способна на истинное творчество». В соответствии с этим правилом он и подписывал им ассигнования — немного, очень немного, скромно. Он разрешил им работать по ночам. Студентам — медикам, студентам — психологам, молодым инженерам. Отпустил к ним Римму — очень, очень способная девочка и красавица! Талант в сочетании с обаянием. Он знал, что молодые инженеры, энтузиасты, все поголовно влюблены в молодую начальницу и что окрестные радиоинституты платят тяжелую дань новой лаборатории. Хитростью, просьбами, обаянием они собрали в своем подвале такое количество электронного оборудования, что пришлось нанять нового завхоза, отставного флотского радиста. И спустя пять лет, когда «электронный гипнотизер» по всем критериям перекрыл любого живого и Римма Ивановна закончила докторскую диссертацию, тогда начались неприятности.

К тому времени лаборатория захватила уже весь подвал, оставив место лишь для киностудии. Возможно, это соседство и навело их на мысль — снять экспериментальный гипнофильм под названием «Транслятор Винера». В сущности, примитивная идея. На кинопленку, рядом со звуковой дорожкой, записывается программа для электронного гипнотизера, и каждому зрителю внушается автоматически, что он не только сидит в зале, но и действует на экране. Перевоплощается, так сказать, в любое действующее лицо, на выбор». По возрасту и наклонностям. Х — м… Незачем теперь утверждать, якобы он, Терентий Трошин, предвидел недоброе. Ничего он не предвидел! Резвился он, вот что. Резвился. Хихикая, предлагал сделать главным героем собаку — ему, дескать, хотелось бы перевоплотиться в хорошенького песика и перекусать своих милых сотрудников поголовно. Великодушно разрешил съемки в своем кабинете, в вивариях, в клиническом корпусе. Дальше — больше, сам согласился поиграть в главной роли… старый дурень… юбиляр. Но этой глупости — показывать гипнофильм неподготовленному пациенту — этой глупости он не санкционировал.

Точно через пятнадцать минут он подъехал к Сандлерам. Главный психиатр республики стоял у подъезда, задрав массивную голову, и оглядывался с крайним недовольством.

— Что случилось, Терентий?