Обсидиановый храм (ЛП)

Вслед за ним она стала подниматься по лестнице. Они оказались в гостиной второго этажа, которая выходила на веранду в задней части дома. Отсюда в северном направлении открывался захватывающий вид на коралловые островки, окаймляющие залив, и далее — на бескрайнее пространство морской глади за его пределами. Сейчас солнце уже касалось горизонта и быстро погружалось в море. Окна были открыты, и легкий бриз трепал кружевные занавески, просачиваясь сквозь них и поддерживая в комнате прохладу.

— Это крыло будет лично твоим, — сказал Диоген, — три спальни и гостиная в твоем полном распоряжении, а также камин и мини-кухня. Вход сюда возможен только по задней лестнице. Как видишь, апартаменты очень уединенные.

— А где спишь ты?

— В другом крыле доме, — он замешкался и добавил. — Установленные порядки, конечно же, весьма гибкие и могут... изменяться.

Констанс хорошо поняла скрытый подтекст его слов. А он тем временем поставил ее чемодан и багаж.

— Я оставлю тебя одну, чтобы ты могла спокойно выбрать комнату и обустроиться. Я буду ждать тебя в библиотеке, чтобы отметить наш приезд и немного выпить. Ты же не откажешься от бокала шампанского?

Ее окутало необычное почти непреодолимое чувство странности происходящего. Она задалась вопросом, действительно ли в ней было достаточно стойкости, чтобы пройти через все это.

— Спасибо, Питер.

Он улыбнулся и взял ее за руку.

— На Халсионе я — Диоген. Здесь я — это я. Здесь только наша семья, — он немого замялся. — И, говоря о семье, мы должны — в какой-то момент — обсудить, что нам делать с нашими…

— Простите, нашими… чем?

— Дорогая моя, я говорю о нашем сыне. И, конечно же, о ребенке моего брата. Тристраме. Я хочу, чтобы обо всех моих кровных родственниках хорошо заботились.

Констанс растерялась от подобной смены разговора.

— Мой, я имею в виду наш, сын находится на попечении монахов Гзалриг Чонгг. Я не могу придумать для него лучшего места.

— И я полностью с тобой согласен. На данный момент это так, но обстоятельства могут измениться.

— Что касается Тристрама, ему уже сообщили об исчезновении его отца, и я полагаю, когда его смерть станет официальной, ему расскажут и об этом. Сейчас он проживает в школе-интернате, но, возможно, мы сможем стать его опекунами, когда в этом возникнет необходимость.

— Идеальный план. Я так мало знаю о единственном оставшемся сыне моего брата и с нетерпением жду момента, когда смогу познакомиться с ним поближе. А пока, прощай, — он начал подносить ее руку к своим губам, но она осторожно отняла ее.

Судя по всему, он не обратил на это никакого внимания, и на всякий случай уточнил:

— В библиотеке в шесть.

Он ушел, а она так и осталась стоять в гостиной, не в силах отвести взгляд от моря. Сейчас солнце уже исчезло за горизонтом, и казалось, что теплые сумерки поднимаются из глубин моря.

Обойдя все три комнаты, находящиеся в ее распоряжении, она выбрала ту, что выходила окнами на восток — с видом на архипелаг из крошечных необитаемых коралловых островков — чтобы любоваться восходом солнца. Ей не пришлось долго распаковывать вещи. Вся ее одежда оказалась не подходящей для Флориды. Из особняка на Риверсайд-Драйв она взяла лишь несколько вещей, не желая брать с собой напоминания об Алоизии или его подарки — это только усугубило бы ее страдания и боль.

***

В шесть часов Констанс вошла в библиотеку, и замерла в дверном проеме, потому что от увиденного у нее перехватило дыхание.

Диоген, сидящий в кресле у небольшого камина, поднялся, как только увидел ее.

— Я приложил много усилий, чтобы сделать это место приятным для тебя. Это сердце дома.

Констанс прошла внутрь и оказалась в помещении высотой в два этажа, которое буквально лучилось роскошью. Персидские ковры покрывали пол, вдоль стен теснились книжные шкафы, а недалеко от них находилась дубовая библиотечная лестница на латунных рельсах и камин из красного мрамора. Вместо книг одна из стен была покрыта небольшими картинами, которые представляла собой тесно переплетенное скопление — в стиле ателье девятнадцатого века. В дальнем углу доминировал клавесин, покрытый великолепной росписью и инкрустацией.

— Какая красота, — пробормотала Констанс, подходя к инструменту.

— Клавесин был создан флорентийским мастером Винченцо Соди, в 1780-м году. В нем установлены двойные язычковые гнезда по методу Чембало Ангелико — с мягкими и жесткими кожаными медиаторами. Прекрасный тон.

— Я с нетерпением жду возможности сыграть на нем.