Общество по защите обесчещенных эльфов

Подняв голову, я встретилась с ласковым взглядом синих глаз. Ирвинг смотрел на меня и слабо улыбался.

Жив.

Жив!

У меня получилось!

От облегчения я расплакалась, уткнувшись носом в родное плечо.

— Ну-ну. Что ты? — Широкая ладонь накрыла мой затылок. В голосе Ирвинга смешались удивление и недоверие, а взгляд стал еще теплее. Неужели раньше никто за него не волновался? Что в моих переживаниях его так поразило? — Надо же. Ты меня спасла. Дважды. Это драконье перо?

— Да, перо из моих крыльев. — Я провела пальцем по его гладкой груди. На месте глубокой, разверстой раны не осталось даже царапины. Чистая, неповрежденная кожа. Вот что значит магия! Ай да крылья! Настоящее сокровище.

— Я должен сказать спасибо, — Ирвинг подо мной зашевелился, пытаясь устроиться на полу удобнее. — Но не скажу. Лучше поблагодарю иначе. Немного окрепну и начну отдавать долги. — Светлая бровь лукаво изогнулась. — За спасение жизни благодарить надо долго и качественно. Не одну ночь.

Шутит и намекает на всякие непотребства — точно пришел в себя.

— Спасибо можешь не говорить. Скажи лучше, как у меня получилось тебе помочь. Я ведь не знала нужного заклинания.

— Какого заклинания? — нахмурился эльф, и я описала ему лечебный ритуал, о котором услышала от Джордины.

— Тебя ввели в заблуждение, — ответил Ирвинг. — Та служанка — женщина, видимо, далекая от магии. Все, что надо сделать, применяя перо, — высвободить свой дар. И ты, судя по всему, это сделала. Выпустила силу, запертую внутри. Прежняя хозяйка этого тела была колдуньей, так?

Я кивнула, переваривая услышанное. Какое счастье, что в трудную минуту я доверилась интуиции. Страшно представить, чем бы все закончилось, продолжи я паниковать. Нет, не буду об этом думать.

— Сильные эмоции помогают магическим способностям пробудиться. У эльфов даже существует обычай: если в семье волшебников у ребенка к десяти годам не проявляется дар, малыша отводят в лес, в самую глубокую, темную чащу, и оставляют там одного. Вернее, делают вид, что оставляют. Как правило, хватает пары часов, чтобы произошла инициация.

— Ну и варварские традиции.

Я задумалась. Выходит, я нашла ключ к дару Дис Эддерли?

Заметив, как я украдкой вожу рукой в воздухе в попытке что-то наколдовать, Ирвинг рассмеялся:

— Не спеши. Всему надо учиться.

— И ты меня научишь?

— Даже не сомневайся. Впереди у нас целая жизнь.

В груди затрепетало от его слов.

Целая жизнь. У нас. Звучит как предложение руки и сердца.

— А Хедит? Хедит нам больше не помешает?

Со вздохом Ирвинг притянул меня к себе ближе, обнял крепче, зарывшись губами в мои волосы. Лежать на полу было неудобно и холодно, но шевелиться не хотелось. Может, место было и не самое романтичное, но отчего-то я чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

— Хедит разорвала сделку. Более того, своим поступком, этой импульсивной попыткой меня убить, она ее нарушила. Если бы я умер, нарушение сделки сошло бы ей с рук, а так…

— А так?

Хитрая улыбка заиграла на губах Ирвинга — улыбка коварного темного колдуна.

Он поднял ладонь, и на кончиках его пальцев затанцевали язычки мрака — совсем как огоньки свечей, только черные.

— Теперь она не может забрать дарованную мне силу. И требовать от меня что-то тоже не может.

Вот жук! Умеет оставлять женщин с носом. Сначала нас с мадам Пим-глоу в борделе обвел вокруг пальца, а затем и саму темную богиню. Эта его черта и пугала меня, и вызывала восхищение.

Подождите-ка. Тут в голову пришла тревожная мысль. Теперь Ирвинг свободен, и я перестала быть для него особенной — той единственной женщиной, с которой он может целоваться, обниматься, делить постель без риска однажды обнаружить в кровати холодный труп. Раньше у меня не было соперниц, а у Ирвинга — выбора. Но все изменилось.

Что, если на самом деле я ему не нужна? Что, если эльф был со мной от безысходности? Что, если в тот момент он так отчаялся и соскучился по физической близости, что готов был броситься на первую встречную?

Мне показалось или Ирвинг хмыкнул мне в волосы? Его пальцы задумчиво побарабанили по моему плечу, затем приподнялись и провели по воздуху, словно перебирая невидимые струны.

— Я не умею говорить о чувствах, — сказал эльф.

Я собралась что-то ответить, но не успела — так и замерла с приоткрытым ртом. Приподняв голову, я с интересом наблюдала за тем, как по воздуху в нашу сторону плывет поток мрака, а в центре его сверкает цепочка с медальоном из состаренного серебра.

— Подарок, — объяснил Ирвинг, когда прислуживающая ему тьма опустила украшение мне на горло.

В тот день я не сумела по достоинству оценить дар, который мне преподнесли, — всего лишь порадовалась вниманию. Уже горазда-гораздо позже, лет так через десять, я случайно узнала, что этот скромный медальон был для Ирвинга самой дорогой вещью на свете, ибо принадлежал его покойной матери.

Нет, Ирвинг ничего мне об этом не сказал. Он и правда не умел говорить о чувствах. Но кому нужны слова, если о любви так громко кричат поступки?

Эпилог