Общественное мнение и толпа

Итак, мы видим, что, несмотря на важное значение, которое имеет характер ее членов, ассоциация в конце концов будет хотеть того, чего захочет ее глава. И первостепенное значение имеет характер этого последнего; несколько менее справедливо это может быть по отношению к толпе. Но если здесь неудачный выбор вождя может не произвести таких гибельных последствий, как в корпоративной ассоциации, зато здесь меньше шансов, что этот выбор будет удачен. Толпы, а также собрания, даже парламентские, готовы ухватиться за хорошего говоруна, за первого встречного, неизвестного им. Но корпорации купцов, collegia Древнего Рима, церкви и первые христиане, словом, все корпорации, выбирая npиopа, епископа, синдика, подвергали его сперва продолжительному испытанию, или если они брали своего главу вполне готовым, как, например, армия, то он выходил из рук разумной и хорошо осведомленной власти. Ассоциации менее подвержены закупориванию, потому что они не пребывают всегда в состоянии собрания, а чаще пребывают в состоянии рассеяния, которое предоставляет их членов, освобожденных от тисков соприкосновения, влечению их собственного разума. Далее, если глава известной корпорации признан превосходным, он может умереть, и его дело переживет его[57]; основатель религиозного ордена, причисленный после смерти к лику святых, живет и действует в сердцах своих учеников; к его учению присоединяется учение всех аббатов и реформаторов, которые следуют за ним и престиж которых, так же как и его престиж, растет и очищается по мере того, как увеличивается время, отделяющее их; между тем добрые вожаки толпы[58] – встречаются и такие – перестают действовать, как только они исчезли; их забывают прежде, чем успеют заменить. Толпа повинуется только живым и присутствующим вожакам, которые имеют престиж, так сказать, телесный, физический, она никогда не повинуется призракам идеального совершенства, воспоминаний, ставших бессмертными. Как я мимоходом заметил, корпорации в своем продолжительном существовании, которое иногда тянется целые столетия, выставляют ряд беспрерывно следующих друг за другом руководителей, которые как бы прививаются одни над другими и очищают друг друга; еще одно отличие от толпы, где в лучшем случае существует группа вожаков временных, действующих одновременно, которые, отражаясь друг в друге, приобретают увеличенный характер. Таковы отличительные признаки, таковы причины, почему толпа стоит ниже.

Существуют и другие. Не только ниже всех стоят самые вожаки, которые решаются быть избранниками толпы или терпеть ее над собою; самого низкого качества бывают и те внушения, которые исходят от них. Почему? Во-первых, потому, что чувства и идеи, наиболее заразительные, естественно обладают наибольшей силой, как среди колоколов наибольшей силой обладают не те, которые лучше или правильнее звучат, а самые большие, звук которых разносится как можно дальше; во-вторых, потому, что наибольшей силой обладают идеи самые узкие или самые ложные, идеи, которые поражают не ум, а чувство, точно так же самыми интенсивными чувствами бывают наиболее эгоистические; вот почему в толпе легче распространить пустой образ, чем абстрактную истину, легче склонить ее к сравнению, чем к разумному соображению, легче внушить ей веру в человека, чем заставить отказаться от предрассудка; и вот почему – ввиду того, что в толпе удовольствие от поношения кого-нибудь всегда живее, чем удовольствие поклонения, и чувство самосохранения всегда сильнее чувства долга, – свистки скорее раздаются в толпе, чем крики браво, и порывы паники чаще охватывают ее, чем порывы храбрости.

IV