Общак

Несколько минут они болтали о «Брод-ривер». Эрик рассказал Паджету о двух крупных потасовках, случившихся уже после его освобождения, в которых было больше шуму, чем драки; рассказал, как один вертухай обчистил тайничок не того зэка, налопался таблеток, а потом ему стало казаться, что у него багровеет кожа, и он так царапал стенку во дворе, что сорвал несколько ногтей. Паджет выжал из Эрика все сплетни, какие только возможно, и тот вспомнил, что старый дурак Паджет всегда был болтуном, каждое утро он усаживался вместе с другими бывалыми сидельцами рядом с тренажерами, и они хихикали и перемывали косточки другим, словно на ток-шоу.

Паджет швырнул пустые банки из-под пива в мусорное ведро, достал еще две, одну протянул Эрику.

— Я тебе сказал, что делимся восемьдесят к двадцати?

Эрик почувствовал, как атмосфера в комнате стала сгущаться.

— Ты сказал, шестьдесят к сорока.

Паджет подался вперед, широко раскрыв глаза:

— И при этом я плачу за товар? Ниггер, ты спас мне жизнь, но это уже…

— Я всего лишь повторяю то, что ты сам сказал.

— То, что, как тебе показалось, ты услышал, — сказал старик. — Не-а. Будет восемьдесят к двадцати. Чтобы я отправил тебя отсюда с целой партией? Не зная, увижу ли тебя снова? Тут требуется большое доверие. Охрененно большое доверие.

— Ты здесь в своем праве, — сказала Моника, поднимая глаза от журнала.

— Именно. Значит, восемьдесят к двадцати. — Счастливые глаза Паджета стали маленькими и грустными. — Понятно?

— Конечно, — сказал Эрик, чувствуя себя таким крошечным и таким белым. — Конечно, Паджет, все в порядке.

Паджет снова засиял своей стоваттной улыбкой:

— Ладно. Я мог бы сказать, девяносто к десяти, и куда бы ты делся, ниггер, я прав?

Эрик пожал плечами, отхлебнул пива, глядя на раковину.

— Я спросил: «Я прав?»

Эрик поглядел на старика:

— Ты прав, Паджет.

Паджет кивнул, чокнулся своей банкой о банку Эрика и сделал глоток.

Правило номер два, напомнил себе Эрик. Никогда не забывай о нем. Ни на секунду не забывай до конца своих дней.

В кухню вошел худощавый парень в пестром хлопчатобумажном халате и коричневых носках, он хлюпал носом, прижимая к верхней губе скомканную тряпку. Джеффри, решил Эрик, младший брат Паджета. Паджет однажды сказал ему, что Джеффри убил пять человек (и это только те, о которых он лично знает), сказал, что для Джеффри убить — все равно что высморкаться. Сказал, если бы у Джеффри была душа, за ней надо было бы посылать поисковую экспедицию.

Глаза у Джеффри были тусклые, словно у моли, он пробежался взглядом по лицу Эрика.

— Как дела? В порядке?

— Все отлично, — сказал Эрик. — А ты как?

— Я в порядке. — Джеффри утер нос тряпкой. Сделал глубокий вдох и высморкался, открыл шкафчик над раковиной и вытащил бутылочку сиропа от кашля. Большим пальцем он сковырнул крышку, запрокинул голову и осушил половину пузырька.

— А как ты на самом деле себя чувствуешь? — спросила Моника. И хотя она не отвела глаз от страницы, впервые с той минуты, как Эрик вошел в дом, она проявила интерес к кому-то и к чему-то.

— Так себе, — сказал Джеффри. — Все это дерьмо, которое во мне сидит, никуда не выходит.

— Тебе бы супу поесть, — сказала Моника. — И лечь под одеяло.

— Ага, — сказал Джеффри. — Ты права. — Он закрыл пузырек с сиропом от кашля и поставил его обратно на полку.

— Ты говорил с тем ниггером? — спросил Паджет.

— С каким ниггером?

— С тем, который вечно торчит перед «Бери и плати».

Правила номер три и номер пять, мысленно повторял Эрик, словно мантру. Три и пять.

— Я говорил с ним. — Джеффри снова с силой потянул воздух носом и утерся тряпкой.

— Ну?..

— Что «ну»? Этот ниггер каждый день торчит на одном и том же месте. Он никуда оттуда не сдвинется.

— Меня не он волнует. А его дружки.

— Дружки… — Джеффри качнул головой. — Дружки этого чувака никакая не проблема.

— Откуда знаешь?

Джеффри несколько раз кашлянул, прикрываясь тыльной стороной ладони, спазмы сухого кашля прошли по его груди, словно нож, вспарывающий покрышку. Он утер выступившие слезы и окинул взглядом Эрика, как будто только что увидел его.

Вдруг он прочитал что-то по лицу Эрика, и это ему не понравилось.

— Ты обыскал этого парня? — спросил он Паджета.

Тот отмахнулся:

— Да ты посмотри на него!

Джеффри выхаркнул в раковину комок слизи.

— Ну ты, старик, даешь. Совсем мышей не ловишь.

— Вот и я говорю, — устало проговорила Моника, переворачивая страницу.

— Слышь? — Джеффри прошел через кухню. — Я хочу обыскать тебя, парень.

Эрик поставил пиво на край плиты и поднял руки.

— Только ты от меня не заразись. — Джеффри затолкнул в карман купального халата комок туалетной бумаги. — Ты ведь не хочешь, чтоб у тебя тоже было такое дерьмо. — Его руки ощупали Эрику грудь, поясницу, промежность, похлопали по внутренней стороне бедер и по лодыжкам. — Башка будто ватой набита. А по горлу словно драная кошка сползает, а потом лезет вверх, цепляясь когтями. — Джеффри, хлюпая носом, быстро и уверенно ощупал задницу Эрика.

— Лады, чистый. — Он развернулся к Паджету. — Неужели так трудно проверить, старик?

Паджет закатил глаза.