Общак

— Вроде здесь! — неуверенно пробурчал Артем и кивнул в сторону небольшого коричневого строения барачного типа.

Подполковник кивнул.

— Точно, то самое место. Ты сиди тут, — приказал он Свиблову, вылезая из машины. — Я недолго.

Он порылся в багажнике «форда» и достал оттуда черный фотоаппарат-«полароид». Артем с удивлением наблюдал за действиями своего начальника. Он вспомнил, как еще днем Алексей Васильевич взял у Левкина «полароид», но тогда не понял, зачем он ему понадобился. Сейчас, когда он начат смутно догадываться о целя их приезда сюда, его кольнуло неприятное и безотчетное предчувствие беды. Артем отвернулся и стал смотреть на торчащие вдалеке два белых небоскреба Всемирного торговою центра.

Кортиков открыл ворота в цех и вошел в огромное, пустое, темное пространство. Он огляделся по сторонам, поднял с земли обрезок стальной трубы и решительно направился к подсобке, в которой они оставили заложниц.

Алексей Васильевич не спеша отодвинул засов и приоткрыл дверь. Различив во мраке фигуру женщины и свернувшуюся рядом с ней клубочком девочку, он грубо скомандовал:

— На выход!

Женская фигура шевельнулась и встала в полный рост. Девочка, тоненько заплакав, схватила женщину за руку.

— Девчонка тут остается, а мы с тобой пройдемся, прогуляемся! — рявкнул Кортиков.

Лена вышла из подсобки и зажмурилась на свету. Она молчала, не понимая, зачем этот отвратительный человек пришел сюда, но была готова ко всему, даже к самому страшному…

Он задвинул засов на двери, толкнул ее в спину и махнул рукой:

— Топай до той вон стены!

Впереди высилась полуразрушенная глухая кирпичная стена, некогда надежно скрывавшая от посторонних глаз и нежелательных визитеров территорию этого завода. Когда женщина добрела почти до самой стены и уже приготовилась обернуться к нему, Кортиков сильно размахнулся и ударил металлической трубой ей по затылку.

Она не издала ни звука и как подкошенная повалилась в пыль. Из рассеченного затылка обильно струилась кровь. Кортиков подошел к ней и, сдерживая подступившую к глотке тошноту, быстро щелкнул ее «поляроидом». Потом носком ботинка перевернул бездыханное тело на спину, заглянул в ее широко раскрытые невидящие глаза и сделал еще один моментальный снимок. Теперь у него было аж целых два рычага психологического воздействия на Игнатова. Теперь этот сучара вряд ли будет артачиться. Потому что на очереди была его малышка дочка. Кортиков еще не знал, хватит ли ему духу вот так же трубой шарахнуть девчонку по затылку, но он был в западне, он ощущал себя обезумевшим от животной ярости и ужаса. Он ощущал, что деваться ему теперь некуда… Но и сволочам этим он докажет, что тоже не в холуях ходит. Пусть уважают, пусть считаются.

Минут через пять, немного придя в себя, Кортиков спрятал обе фотографии в карман, проверил, нет ли у него на одежде пятен крови, и направился к машине, ожидавшей его у цеха.

— В отель? — с сомнением переспросил Свиблов, когда помрачневший Алексей Васильевич тяжело уселся на переднее сиденье и с силой захлопнул дверцу. — А ежели там уже засада?

— Каким таким макаром? — скривился Кортиков. — Ты что, думаешь Левкин Игнатова на наш отель наведет? Ты что, Свиблов, в своем уме?

— А есть гарантия, что не наведет? — огрызнулся Артем, но не получил ответа. — Вон, смотрите-ка, у Игнатова телохранитель объявился… А вы вроде говорили, что объект будет один как перст…

В самом деле, было такое: со слов Урусова Алексей Васильевич обрисовал своим орлам ситуацию в самых радужных тонах — и жестоко ошибся. Но теперь решение надо было принимать самостоятельно — звонить снова в Москву советоваться с Урусовым Кортиков не решался, да уже и не мог.

— Как там… они? — тихо спросил Артем шефа, заранее страшась ответа.

— Нормально, — отрезал Кортиков озлобленно и прикусил язык.

…Пожалуй, впервые за сегодняшний жуткий день его внутренний страх достиг такой силы, что он не мог даже говорить. Этот страх усилился, когда, вернувшись в отель «Россия», он получил от консьержки записку Игнатова. Листок бумаги едва не выпал из его дрожащих мелкой дрожью рук.

— Он что, был тут? — сглотнув слюну, с нескрываемым ужасом спросил он у консьержки Цили.

— Был-был, предупреждающе подняв палец вверх, ответила та. — Сказал, что вернется. Около восьми вечера. С ним еще один приходил, — понизив голос, добавила старуха.

— Светловолосый, плотный, в светлом плаще? — встрял в их беседу Артем Свиблов.

Циля кивнула…

И в эту секунду дверь гостиницы с грохотом распахнулась, сорванная мощным ударом снаружи с петель. По полу, звеня, посыпалось битое стекло. Старуха консьержка вскочила со стула с явным намерением юркнуть в служебную комнатушку за перегородкой, но, видно, от ужаса у нее отнялись ноги и она так и осталась стоять, точно соляной столп. Не оборачиваясь, Кортиков метнулся за стойку и, пригнувшись и перескакивая через три ступеньки, бросился вверх по лестнице.

— Стой, курва! — рявкнул Сержант, направляя на убегающего миниатюрный узи.