Общак

После откровенного разговора с глазу на глаз с Шотой Черноморским генерал-полковник Урусов размышлял несколько дней, прикидывая, как бы лучше воспользоваться той важной информацией, которую ему, сам того не ведая, сообщил грузинский криминальный авторитет. И в конце концов он решил: а что, если самолично подкатить к Варягу и шепнуть ему словечко о том, что не кто иной, как Шота, заплел вокруг него плотную паутину заговора, организовал некоему Жорику Уварову побег из СИЗО, чтобы тот отправился за границу и там прихлопнул смотрящего России, то очень возможно, эта хитрость поможет установить со смотрящим России доверительные отношения. И очень может быть, что, даже невзирая на взаимную неприязнь, копившуюся у них все эти годы, и на последние события, законный вор сумеет — нет, не преисполниться вдруг теплыми, дружественными чувствами к генералу милиции, а просто преодолеть инстинктивное недоверие. Тем более что, как было известно Урусову, у Игнатова к ментовским начальникам не было врожденной ненависти — более того, он даже дружил со многими из них, как, например, с покойным генералом Артамоновым — с ним он чуть ли не дружбу водил… Так отчего бы ему, смотрящему России, не завести дружбу с генералом Урусовым? Благо что у него есть веский аргумент в пользу этой дружбы: во всех последних неприятностях Варяга, и в его похищении с большого сходняка, и в вывозе тайника на Никитиной Горе, и, наконец, в пропаже воровской казны с офшорных счетов Евгений Николаевич не принимая никакого участия… То есть он, конечно, суетился, организовывал своих людей, предпринимал попытки что-то сделать, но его неизменно опережали на поворотах, обыгрывали. И вроде как выходило, что проделки Урусова нигде не вылезали, а торчащие уши всегда удавалось вовремя спрятать. Правда, была одна серьезная закавыка, которая могла всплыть: именно он, Урусов, послал вдогонку за Игнатовым своих трех бойцов, но что там с ними приключилось, он так и не понял, не знал, и даже если они совершили какую-то глупость, оплошность или мерзость — то всегда можно откреститься от них, сославшись на то, что он лично им никакого приказа не отдавал и, что бы они там ни совершили против Варяга, они, мол, действовали по собственному разумению — или неразумению.

С этими мыслями генерал-полковник Урусов набрал мобильный номер Закира, единственного человека, который наверняка мог бы стать для него связующим звеном с Варягом. Евгений Николаевич, воспользовавшись своим непобедимым оружием, — папкой с компроматом, заставил Буттаева держать с ним регулярную связь и раз в два дня докладываться. Очередной день для связи был вчера, но Закир не позвонил ни утром по служебному телефону, ни вечером на мобильный. Теперь Евгений Николаевич, приняв решение лично выйти на Варяга, стал сам искать Закира. Телефон дал звонков двадцать, но Закир трубку не снял. Урусов был крайне озадачен. Это могло означать одно из двух — либо Закир уехал из Москвы, либо… Но уезжать из города он, находясь под подпиской о невыезде, не стал бы, — Закир был человек осторожный и щепетильный в таких делах. Тогда что же… Неужели с ним что-то случилось? Больше всего его смущало то обстоятельство, что сотовый Закира был не отключен, а просто не отвечал. Это было очень странно — на Закира не похоже. И Евгений Николаевич, пожалуй впервые за все годы знакомства с дагестанским криминальным авторитетом, ощутил беспокойство за его жизнь. Ибо именно сейчас жизнь и здоровье Закира представляли для него большую ценность…

* * *

Закир Большой ехал на встречу с Шотой. Вчера у него состоялся важный разговор с Варягом — они беседовали чуть ли не полчаса. Он сообщил Владиславу все, что ему удалось узнать за эту неделю относительно того, какими такими странными путями чемоданчик Нестеренко, хранившийся в тайнике на Никитиной Горе, попал в Екатеринбург, к Вадиму Ушанову. Действуя через верных людей в Астрахани, Закир сумел по очень длинной цепочке, в которой были задействованы астраханские дагестанцы-рыбаки, саратовские и екатеринбургские перекупщики, выйти на жену покойного Ушанова, и, когда близкие ей люди в точности описали старый кожаный «дипломат» академика Нестеренко, она сразу вспомнила кейс, с которым к ее Вадику несколько раз в течение этого года наведывался из Москвы некий Павел Павлович, вроде бы он привозил в этом чемоданчике Ушанову брюлики для перепродажи. Услышав от Закира знакомое имя, Варяг вздрогнул. Это же надо, какую бурную деятельность вел этот мешковатый с виду кремлевский босс господин Сапрыкин! А теперь Варяг не сомневался, что именно он и приезжал к Ушанову в Екатеринбург под именем Павла Павловича Усова.

Таким образом, круг замкнулся, и теперь стало ясно, что налет на дачу Нестеренко на Никитиной Горе организовал не кто иной, как Александр Иванович Сапрыкин, который и завладел тайником Егора Сергеевича с «неприкосновенным запасом» валюты и драгоценностей…