Общак

Но дни сменяли друг друга томительной чередой, а ничего не происходило. Сначала генерал терялся в догадках, потом в его душе зародилась надежда, что, может быть, Игнатов со своими корешами занят какими-то неотложными делами, а может, его и самого арестовали или, чего доброго, пришили где-нибудь на пустынном подмосковном шоссе или в глухом закоулке Москвы. А может быть, все обстояло еще проще, ведь у Игнатова недругов хоть отбавляй — это Урусов знал точно. На Игнатова имели зуб многие высокопоставленные милицейские чиновники. Этот деятель криминального мира достал их тем, что на протяжении многих лет его никак не могли в чем-либо уличить и привлечь к ответственности. Все заведенные на него уголовные дела разваливались на корню, как карточный домик. Но в последние пару лет у Игнатова возникли серьезные трения с другими авторитетами воровского мира. Особенно это проявилось после ряда провальных коммерческих предприятий, затеянных Игнатовым. Ну и, самое главное, смотрящий не сумел сберечь оперативную воровскую кассу — находившийся под его личной опекой общак на Никитиной Горе бесследно исчез, возглавлявшийся им концерн «Госснабвооружение» был разгромлен. Также имелась пока непроверенная информация, что нашлись какие-то отчаянные люди, умудрившиеся почистить и основные воровские сбережения, хранившиеся на банковских счетах в офшорных зонах. А это уже не шуточки. Такой потрясающий прокол российский криминалитет Игнатову ни за что не простит…

Из беседы с Варягом, которая состоялась после того, как его привезли в этот загородный дом, Евгений Николаевич понял, что тот связывает исчезновение воровской кассы на Никитиной Горе с деятельностью управления генерала Урусова, а вернее, с его личной корыстной деятельностью. Но генерал вынужден был разочаровать своего визави. Да и вообще в сердцах послал его на три веселых буквы, отказавшись от дальнейшего разговора. Варяг тогда ему ничего не ответил, молча выслушал тираду своего пленника и, ничего не говоря, ушел.

С тех пор прошло уже около двух недель. И Евгений Николаевич решил, что хватит ему сидеть в этом дурацком подвале, прикованным цепью к металлической трубе; Пора действовать, авось удастся выбраться, а уж там, глядишь, можно еще поохотиться за этими самыми денежками «Госснабвооружения» и кое-какими еще. Если фишка удачно ляжет, можно будет с помпой вернуть награбленное родине, а заодно под сурдинку поживиться и самому.

«Спасение утопающих — дело рук самих утопающих» — в последние два дня эта идиотская фраза постоянно вертелась у него в голове. Осталось только. найти ключ к собственному спасению. И Евгений Николаевич придумал самую простую и, как он надеялся, самую безотказную уловку.

Когда утром, как обычно, лязгнул засов снаружи, дверь со скрипом отворилась и в подвальное помещение, пригнувшись, вошел пожилой охранник с подносом, Евгений Николаевич сразу понял, что ему сегодня подфартило. Лежа на своем продавленном тюфяке у стены, он нарочито громко заохал, застонал и прохрипел:

— Слушай, отец, что-то мне нехорошо сегодня. Живот прихватило. Болит страшно, Всю ночь не спал. Ноет и ноет…

— Терпи! — невозмутимо бросил дядя Сема, которому было поручено кормить пленника, но ни в какие разговоры с ним не вступать и, уж конечно, ни в коем случае самому не выводить из подвала по нужде. Конвоировали до сортира Урусова только крепкие вооруженные ребята из числа спецуры, подобранной Чижевским. Но сейчас в доме никого не было, и Урусов это просек: дядя Сема как раз и появлялся в его одиночке тогда, когда больше к нему спуститься в подвал было некому. Уже хорошо, подумал Евгений Николаевич и тихо нащупал цепь, которой он был прикован к идущей вдоль стены толстенной металлической трубе. Цепь и труба были так профессионально сработаны, что избавиться от них Урусов никогда даже не помышлял. Пилить ее он не пытался, да и нечем было. Рвать также было бесполезно. Задумка Евгения Николаевича заключалась в другом — в том, чтобы усыпить бдительность этого пожилого охранника.

— Как это — терпи? — снова капризно простонал пленник. — Скрутило всего. Может, аппендицит, а может, и язва открылась. Ежели я тут загнусь, вам всем сильно не поздоровится…

Дядя Сема поставил поднос с котелком и кружкой на низенький колченогий столик и неуверенно почесал в затылке:

— Ну и что ж прикажешь с тобой сделать?

— Выведи меня, дед, в сортир. Я в маленькой комнатке посижу, может, чего и высижу… вдруг полегчает.

Дядя Сема крякнул и сердобольно покачал косматой седой головой:

— Как же я тебя выведу, коли ты пришпандорен цепкой? А ключа у меня нет.

Урусов занервничал:

— Так ты поищи хорошенько, у них там где-нибудь висит на видном месте!. Тебе ль не знать?