Общаяя тетрадь

Я был проведен в кабинет Полонского и оставлен один. Кресло для меня было великовато. Я быстро просмотрел содержимое ящиков и шкафа. В основном это были научные материалы. Отдельной стопкой были сложены личные письма и денежные переводы. Толика брезгливости во вне еще осталась - письма я даже не стал просматривать. Удача приходит внезапно, главное суметь воспользоваться моментом - на дне ящика лежала потрепанная общая тетрадь с надписью "досье". Бегло просмотрел несколько страниц, исписанных на удивление мелким почерком. Эта тетрадь велась много лет и была исписана чернилами разных цветов.

Hа букву "Р" нашел Рябова Пафнутия Львовича: "... имел звание сержанта, разжалован в рядовые. Hа занятиях на военной кафедре допускал непатриотические высказывания". Hе иначе как второй отдел работал на Полонского. Да, действительно, разжаловали в рядовые за нарушение устава караульной службы. Заколол штыком караульную собаку. А на военной кафедре занятия у нас вел майор Матюшкин, как большинство военных, со специфическим чувством юмора. Hа вопрос, зачем применяется окапывание, я неосторожно ляпнул, что окапывание перед боем экономит время на рытье могил после боя. Эта рациональная в своей основе мысль Матюшкину показалась кощунственной, более того от нее "пахло пацифизмом". Далее в тетрадке Полонского шло утверждение, что я "попал под влияние Литвина, отличаюсь повышенным самомнением, склонен преувеличивать свои способности". Воспользовавшись отсутствием хозяйски, я засунул тетрадь под рубашку и поспешил распрощаться.

Я по мальчишески радовался своей удаче, и не подозревал, что моя удача гораздо более удачнее, чем я в том момент думал. Моя поспешность, с которой я удалился из квартиры Полонского, возможно, спасла мне жизнь. Hо об этом впереди.

В каждом доме, если не в каждом подъезде, есть бабки, которые целыми днями сидят на лавочках и все про всех знают. В последние годы, они, конечно, переключились на телесериалы, но это не убавило их любопытства и наблюдательности. Я решил начать поиск с первого этажа, справедливо рассудив, что позиция у глазка на первом этаже, для наблюдений наиболее оптимальна. Странно, но на первом этаже жили довольно молодые люди, я извинился, претворившись, что ошибся квартирой, и поднялся выше. А вот на втором этаже мне повезло. Дверь открыла старушка лет восьмидесяти, она долго и не доверчиво разглядывала меня в щель, слово "милиция", краснорожая книжица и мое желание поговорить убедили ее в моих добрых намерениях. Старушка загрохотала цепочкой и впустила меня.

Меблировка в квартире было убогой и резко контрастировала с обстановкой у Полонских. Казалось, хлипкая и рассохшаяся мебель состарилась вместе с хозяйкой. По контрасту с облезшим шкафом, потертым ревматически скрипящим пружинами диваном, на древней тумбочке располагался, сверкая черными боками и сочными красками изображения новенький телевизор "DAEWOO". Рядом с диваном стоял журнальный столик. Hа столике была россыпь книжек и брошюр по самолечению вперемежку с религиозной литературой. Отдельной стопкой лежали вырезки из газет, придавленные ножницами. Hа самой ближней ко мне, потертой и замусоленной книжице, напрягая зрение, я сумел прочесть название: "Уринотерапия". Хозяйка, несомненно, являлась последователем этого метода лечения, так как в квартире стоял ядреный запах кипяченой мочи. Я благоразумно отказался от чая, и попросил разрешения закурить, на что последовало неохотное согласие. По-прежнему не затягиваясь, я окружил себя клубами табачного дыма, чтобы отбить всепроникающий запах.

- Скажите, вы давно живете в этом доме?

- Всю жизнь.

- Вы давно знаете Полонского Бориса Яковлевича?

- Как же, давно, еще ребенком его помню.

- Что вы можете сказать о нем?

Старушка односложно стала описывать Полонского, словно давала ему характеристику для приема на работу: со старшими вежлив, в быту скромен, пользуется авторитетом, морально устойчив, политику партии и правительства понимает правильно, военную и государственную тайну хранить умеет.

- Вы ведь знаете, что его убили? Может быть, у него были враги?

- В нашем доме не было, а как его убили? - быстрой скороговоркой произнесла старушка.

Я изобразил на лице борьбу между чувством долга и желанием рассказать правду. У хозяйки в нетерпении забегали по полам халата руки, достали носовой платок, скомкали, засунули в карман, снова достали. Мне стоило поделиться с ней своей информацией, что бы взамен получить другую.

- Вообще говоря, это следственная тайна, - нерешительно начал я, - но так и быть.

Медленно, словно продолжая бороться с чувством долга, я рассказал некоторые подробности. Чувствовалось, что для старушки это ценная информация и завтра весь дом будет об этом знать.

- Мы изучаем все возможности и подозреваем, что причиной смерти могла быть ревность. Ведь Полонский был видным мужчиной?

- Как он женился, женщины перестали к нему ходить, а в молодости он был ещё тот ветрогон! Я хорошо знала его мать, так она ему не раз говорила: "Борис, женщины тебя до добра не доведут!"

- Так у него были другие женщины?