Обрученные с Севером

«… кормятся преимущественно рыбой. Сами поморники не умеют нырять и плохие рыболовы. Поэтому они подкарауливают чаек и крачек и, как только заметят удачливого рыбака, бросаются вдогонку и обычно преследуют птицу до тех пор, пока она не утомится и не бросит добычи, которую и подхватывает в воздухе крылатый грабитель»[75].

Ну, тут уж не до сантиментов! Каждый в этих суровых краях выживает, как может.

20:55. Наша первая встреча с косолапыми: на косогоре появляется весь какой‑то нескладный, худосочный белый медведь. Не обращая на нас абсолютно никакого внимания, он с творческим азартом занимается разорением птичьих гнезд на склоне утеса: хоть и в перьях, а как‑никак мясо! До мишки еще четыреста–пятьсот метров, поэтому каждый из нас решает свои вопросы, не мешая друг другу, хотя один глаз уже по давней привычке смотрит в сторону опасности. С более близкого расстояния становится ясно, что медведь не одинок: совсем неподалеку «пасется» его мохнатый подельник. Небольшие двухлетки деловито и увлеченно раскапывают камни, ловко вытаскивая из гнезд обезумевших от ужаса люриков и, похоже, совершенно игнорируя наше столь близкое присутствие. Рядом с полярными мародерами, стараясь казаться незаинтересованными, застыли в ожидании своей доли проголодавшиеся чайки. Время от времени их терпение вознаграждалось случайно оброненными объедками с барского стола. С запачканных кровью и перьями фиолетовых медвежьих языков длинной ниткой тянется вязкая слюна. Мы останавливаемся в двадцати метрах от ближнего к нам медведя. За десять минут он выловил четыре несчастные птицы, которые так и не покинули своих обреченных птенцов. Подбираясь все ближе и ближе, мы с панибратской наглецой фотографируем медвежью охоту.

Отсняв сие кровавое действо четвероногих разбойников, продолжаем свой путь на юг мыса Ниля. Но, не пройдя и ста метров, снова останавливаемся, оцепенев от ужаса и восторга: в небольшой засыпанной снегом ложбине лежит огромная медведица. Не заметив ее сразу, мы едва не наступили на нее. Вытянувшись во весь свой огромный рост, медведица томно возлежит на спине, нежась под солнышком на снежной перине. Бросается в глаза нехарактерная кипельно–белая, без малейшего намека на желтизну, добротная холеная шуба. Вальяжно раскинутые лапы являют собой странное единение благородства и распутности. Вся ее похотливая поза подчеркивает скрытую где‑то глубоко внутри первобытную, хищную чувственность. К великому сожалению, мы находимся в стратегически невыгодной для себя позиции. Хищники очень не любят, когда между ними и их потомством, а хозяйничающие на склоне мишки, несомненно, были ее переросшие отпрыски, находится опасность. Медленно отступая назад, мы скорее по инерции, нежели осознанно, продолжаем нажимать на затворы своих фотоаппаратов. Второй рукой я все‑таки придерживаю единственный в группе карабин. Медведица удивленно поворачивает голову в нашу сторону; с какой это стати вы, чужеземцы, непрошено явились в мои края? Соблюдая достоинство полновластной хозяйки, красавица–мамаша нехотя садится, вытягивает белоснежную шею и угрожающе собирает всю мощь своего прекрасного тела в единый бросок.

— Все поняли, уже уходим! — больше предупреждений не будет, и мы вынуждены ретироваться под аккомпанемент сердитого шипения Снежной Королевы.

23 июля 2011 года.

Сегодня слабый ветерок, температура воздуха +2° С, на море мается легкий накат. Всю прошедшую ночь мы неутомимо ворошили мох и камни мыса Ниля. К утру, наконец, добрались до базового лагеря уставшие и довольные — ведь ради таких напряженных дней мы сюда и приехали. Правда, порадовать ожидавших нас товарищей нам было пока нечем Оглядываясь по сторонам, мы узнавали и не узнавали эти окрестности. Во многих местах снег стаял, обнажив каменистые плеши. На скалах обилие звенящих водопадов, а в прошлом году их почти не было вообще.

Спать ложимся около шести часов утра. Накрывшись спальником, чувствую, как начинается характерное нытье в коленях и плечах. Эва как, что‑то будет завтра?