Обряд посвящения

– Когда родился ты, – по щеке отца скатилась слеза, – у нее открылось такое сильное кровотечение, врачи перепробовали все… – Его голос на мгновение перехватило от эмоций. – Перед смертью она заставила меня пообещать… пообещать, что я позабочусь о тебе.

В эту секунду Райан, наконец, разглядел истинные эмоции отца – любовь к его матери, которую он никогда не знал. Отец всегда был несгибаемым и сдержанным, никогда не давал слабину. Он присматривал за Райаном, дал ему жилье, но никогда не демонстрировал настоящую любовь. Ни разу не прослезился ни от гордости, ни от радости. Он заботился о Райане, держал данное жене обещание, но не больше.

Глядя, как отец прослезился – но не из-за него, никогда не из-за него, – Райан почувствовал, как внутри снова закипает ярость. Он получил больше тепла от учителей, от родителей одноклассников, даже от совершенных незнакомцев, чем от этого стоящего перед ним человека.

– Ложь! – заорал Райан. – С той минуты, как я появился на свет, моя жизнь была одним сплошным обманом!

Глухо зрычав, он схватился за край стола и перевернул его.

– Райан!

Он подхватил сушилку для посуды с высыхающими стаканами и тарелками и швырнул ее в стену. Стекло и керамика разлетелись, а сама сушилка сбила со стены календарь.

– Все эти годы я ненавидел свою жизнь! – выкрикнул Райан, надвигаясь на отца со стиснутыми кулаками. – И теперь я знаю почему. Потому что я ненавидел тебя!

Ошеломленный, отец едва среагировал, когда Райан ударил его по лицу. Нос под костяшками хрустнул и сместился. По лицу отца полилась кровь. Райан ударил его еще раз, сбив его с ног. Когда отец упал, правой ногой он пнул его в живот.

Отец беспомощно согнулся пополам.

Райан снова занес ногу и примерился носком ботинка к голове отца. Внутри кипел гнев: он представлял разбитое лицо отца, размозженный череп, и картинка эта вызвала у него улыбку предвкушения. Он дрожал от желания вытряхнуть жизнь из человека, который превратил его существование в фикцию.

Однако в последнее мгновение что-то помешало ему нанести смертельный удар, что-то вступило в бой с гневом и победило.

– Ты этого не стоишь, – яростно прошептал Райан и выбежал на улицу.

Стоя перед домом – который никогда не был ему родным, – и упершись ладонями в колени, он тяжело дышал в ожидании, пока восстановится сердцебиение. Когда в голове начало проясняться, он понял, что остановило его: Сумико. Она была тем единственным, что по-настоящему что-то значило в его жизни, и глубоко внутри он осознавал, что, убив отца, потеряет ее навсегда. На мгновение он заглянул в бездну, и оттуда на него уставилась необратимость.

Пусть даже Райан оттолкнул Сумико ради ее же безопасности, он не мог принять будущее без возможности присутствия ее в его жизни. Она спасла его отца. Но он не знал, может ли что-нибудь спасти его.

Глава 23

Дезориентированный, Джесс решил, что выпитое накануне пиво вызвало обезвоживание, потому что с телом определенно было что-то не так: это не было привычным похмельем. Он решил, что еда успокоит желудок и прогонит или приглушит пульсирующую головную боль. Джесс побрел по коридору к лестнице и схватился за перила правой рукой, левой массируя лоб. Бугорки на лбу – они бы находились прямо за линией волос, не брейся он наголо – ощущались сухими и пластинчатыми, будто сыпь. А еще он нащупал рассечение на коже, похожее на свежий порез, только что без крови.

Отец поднимался по лестнице, сжимая в руке большую бутылку пива и мало обращая внимание на происходящее. Отвлекшись на бескровный порез, Джесс врезался в него и выбил бутылку. Та ударилась о ступеньку и перевернулась, остатки пива выплеснулись из нее.

– Какого черта? – невнятно проворчал отец. – Парень, ты что, придурок?

Джесс отпихнул его к стене и злобно проговорил:

– Пожалуй. Раз все эти годы терплю твои пьяные выкрутасы.

– А вот и нет, приятель! – заорал отец, брызгая слюной. – Это мне приходилось терпеть тебя все эти годы! А теперь принеси пользу: притащи мне другую бутылку и убери этот чертов бардак!

– Я похож на твоего слугу, папаша?

Отец наклонился так близко, что у Джесса не осталось другого выбора, кроме как вдохнуть смрад кислой смеси выпивки и рвоты, которым несло у него изо рта:

– Нет. Ты похож на то, что я с подошвы ботинка соскребаю.

Джесс схватил его за подбородок и сильно ударил головой о стену. Фотография в рамке, на которой отец с приятелями по рыбалке стояли около какой-то хижины, сорвалась и поскакала вниз по ступенькам. Не успел отец среагировать, как Джесс пнул его в толстый живот, а потом схватил за плечи и швырнул с лестницы.

Отец неловко скатился вниз, ногой сломав по пути две балясины. У подножия лестницы он остался, покачиваясь, на четвереньках, собираясь с силами или пытаясь восстановить равновесие, чтобы встать.

Джесс слетел вниз, схватил его за волосы и поднял ему голову достаточно высоко, чтобы ударить.

– Вперед, отморозок, – невнятно протянул отец. – Валяй, тупой сукин сын. Убей меня точно так же, как ты убил собственную мать!