Обряд копья

К своему стыду, я даже уснул на руках охотника, а когда проснулся, уже было светло. Что ещё постыднее, лежал в своей кровати, даже не заметив момента, когда мы вернулись в деревню. Мама вязала на своём любимом месте, умиротворённо мурлыкая себе что-то под нос.

Я, кряхтя, вылез с кровати и, будто больной, стал одеваться в новую одежду, на которой были маминой рукой вышиты манжеты. Чёрные нити говорили, что я уже прошёл обряд копья, синие, что я смог опустошить голову, красная, что я уже хожу на охоту. Постепенно будут расшиваться все рукава, а у Дрима вовсе на левой груди уже красовалась алая морда медведя, которую мама вышивала целый день.

Встал, позавтракал, сделал упражнения. И замер, не зная, что ещё делать. Что вообще делают охотники, когда не выходят в лес? Решил прогуляться по деревне и посмотреть на взрослых. Мама, вон, всё время вяжет, но мне не нравилось это дело, когда она пыталась меня научить. Я тогда был ещё совсем маленький и, может быть, перерос? Нет, не отзывается.

Решил сначала поглядеть на поле, где у нас рос хлеб. Оно отнимало море сил у деревенских, ведь было у нас только одно. Со всех сторон деревню окружали горы, далеко не везде была плодородная почва, которую бы достаточно освещало солнце. Поле приходилось каждый год тщательно удобрять золой, навозом и остатками стихийных трав, чтобы оно могло родить хлеб. Как и всегда — по полю ходили женщины, что-то внимательно высматривая, то и дело нагибаясь, что-то подбирая.

Это всё выглядело настолько скучно, что я даже и не подумал бы никогда заниматься полем. Разве что если совсем выбора не останется или в те моменты, когда на поле собирали всех жителей, чтобы сделать какую-то важную работу, но такое случалось редко.

Потом я посмотрел на нашу мельницу. Ну и что мне там делать? К себе в кузницу Трог никого не пускал и готовил сына на смену себе. Нина учила травам только тех детей, кого взяла к себе, в итоге травами в деревне могло заниматься около трёх десятков человек.

Кстати, я забыл рассказать маме о кровавом плоде, который принёс в деревню с Дримом. Меня охватил азарт, я начал продумывать в голове одну за другой фразы, которыми смогу убедить маму. Даже побежал домой. Но чем ближе я был к дому, тем больше я замедлялся. У меня не было идей о том, как можно убедить маму.

Нарезав четыре круга вокруг избушки, я-таки решился заговорить с мамой и зашёл внутрь.

— Мам, мы вчера с Дримом нашли кровавый плод и принесли его в деревню, — я замолк, не зная, что ещё добавить.

— Я знаю, вся деревня только о нём и говорит, последний такой добыли аж двадцать вёсен назад, вы — большие молодцы, — мама оторвала взгляд от вязания и тепло мне улыбнулась.

Замялся. Я не так давно один на один убил чужака, но вот что сейчас сказать маме, я не знал.

— Мам…

— Что, сынок? — потом она тяжело вздохнула. — Нет, Арен, ещё рано. Если я выпью сейчас зелье из кровавого плода, то, наверняка, познаю стихию и пробужу зверя. Возможно даже, что Вира познает стихию без помощи зелья до следующего года. Но, сын, где гарантии, что ты познаешь стихию за три года и нас не разлучит сборщик познания?

— Я смогу, — горячо выпалил я, а потом сам устыдился своих слов.

— Нет, Арен. Я бы согласилась, пройди ты хотя бы первые шаги… Да и… Сын, — мама потупилась, на какое-то время отвлёкшись на вязание. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что тебе нельзя такое говорить никому. Но…

— Что, мама? — она снова потупилась, вернувшись к вязанию, и я поторопил её. — Что ты хочешь сказать? Я никому и никогда не выдам твой секрет!

На какое-то время тишина разбавлялась только стуком спиц да шуршанием пряжи в маминых руках. Но потом она поняла, что так от проблемы не спрятаться, и горячим шёпотом выпалила:

— Я уже три года, как познала стихию.

Она сказала это так внезапно, быстро и тихо, что я сначала даже не понял и замолк, пытаясь расшифровать набор звуков, попавших мне в уши. Потом мои глаза стали расширяться, и я чуть было не закричал от удивления, но мама вовремя среагировала, просто закинув мне в рот клубок шерсти.

Мне понадобилось минут пять просто для того, чтобы понять всё, что стояло за этими словами. Мама, познавшая стихию! Она три года скрывает это, чтобы её не забрали сборщики. Но как? Сборщики же умеют видеть познание! Ещё минут десять мне понадобилось на то, чтобы понять: мама умеет скрывать своё познание. Потом до меня дошло, что она уже три года борется с пробуждением зверя, которое уже невозможно будет скрыть от деревенских. Ещё полчаса я отупевшим взглядом глядел на вяжущую маму. И понимал, почему она так боится любых перепадов настроения, постоянно прячась в вязание. Не могу представить себе уровень её самообладания в тот момент, когда на нас напали чужие.