Обряд копья

Это событие и послужило сигналом к атаке, люди тут же выбежали из укрытий и сплошным потоком стали заливать чужих стихией со всех сторон. От вспышек света и мерцания у меня тут же заболела голова, но я всё равно упрямо глядел на схватку. Такое не часто увидишь — вся деревня использовала все свои силы для уничтожения чужих. Папа писал, что смотреть за чужими схватками часто куда важнее даже, чем сражаться самому.

Я пытался почувствовать хоть одну из стихий, изливающихся сейчас на чужих. Услышать от неё зов, найти в ней родство со своей. И… ничего.

Внезапно будто прямо из воздуха появился большой серый зверь, похожий на коротколапого волка. В холке он был ростом с Виру или чуть-чуть ниже неё. Глаза жёлтые, ощутимо светятся даже на фоне алого сияния. Он изогнулся и прыгнул на Джора, длинные когти впились в тело, с лёгкостью разорвав шерстяную броню маминой работы! И я с ужасом понял, что это не зверь, а чужой. Просто отожравшийся до того, что уже почти не отличим от настоящего. На страшного врага тут же переключились все, но он был словно лесной волк — хитрый и быстрый. Одним движением он выскользнул из-под слаженного удара. И тут же прыгнул на Анта.

Прошло всего несколько секунд с его появления, а мы уже потеряли двоих! У меня в сердце стала разгораться ярость, которая постепенно стала вытеснять слабость.

Чужой снова извернулся, избежав ран, но я заметил у него на боку большой ожог. И понял, что давно не видел Дрима. Одно сложилось с другим. Сердце заледенело на миг, а потом разгорелось уже пожаром. Комом в горле появился отец.

В то же мгновение, как я встал на ноги, погиб ещё один наш, бык воспользовался тем, что про него забыли. И тут ударила мама, она вложила все свои силы в тугую алую молнию, она будто сам мир на две части разрубила. Свет ударил ровно в бок волка, отбросив и вбив его в ствол дерева. Злые кусачие змейки маминой стихии весело заплясали по псевдошерсти, раздирая плоть чужого.

Казалось, что всё — чужой повержен, но через несколько секунд он просто исчез, будто в воздухе растворился, так же, как делал Амис. Стихия. Стихийный чужой. Бестия. Такие получаются, когда чужой съедает очень-очень сильного зверя. Не меньше ранга духа, чья плоть уже полностью состоит из стихии.

— Бестия, — тихо прорычала моя мама, пришедшая к тем же выводам, её волосы полностью погасли, она потратила всю свою стихию на две атаки. И, если бы ей не пришлось спасать нас от частички чужака, когда мы закричали, может быть, её сил хватило бы, чтобы убить бестию.

Теперь же мы были лишены и старшего разведчика, и старшего охотника, и моей мамы, которую тут многие считали едва ли не познавшей стихию. И против нас бестия. Мы обречены.

Папа отрицательно покивал головой, а потом он что-то сделал, отчего я резко ослаб и снова сполз по стене на землю, от слабости помутилось в глазах, накатила тошнота.

— Вот он! Бейте его всем, чем можете! Это просто невидимка! — закричал кто-то в толпе.

Невидимки — не бестии, просто очень развитые чужие, я даже мысленно расслабился, пусть и не мог пошевелить сейчас ни мускулом. Ярость куда-то вся вышла из меня, отец опять развеялся. Но я прекрасно видел, как из леса выбежал целый и невредимый Дрим, за которым следовал Амис. Через миг всё закончилось, Дрим резко ускорился и вдавил невидимого чужого, которого будто нарисовали белым мелком в воздухе, в землю одним мощным потоком огня, затем и вовсе обратился алым медведем, вызвав почти синхронный вздох удивления у всех, кто его видел в этот момент.

Дрим в обличье зверя, яростно рыча, разбрасывая во все стороны злые рыжие искры пламени, за считанные секунды разорвал на части всех оставшихся чужих. Это была победа! Такова сила осознавшего и пробудившего!

Глава 10

После боя люди устало разбрелись кто куда. Кто-то помогал баб Нине обрабатывать раны, кто-то уносил тела погибших. Все были подавлены, не смотря на победу в столь сложной битве.

Сегодня ночью в свете сияния погибло четверо наших. А всё из-за треклятого невидимки. Если бы не эта чужая тварь — мы бы справились вовсе без потерь. Я без сил лежал на кровати, принесённый сюда мамой. Мне было обидно до слёз, что был не просто бесполезен в драке, ещё и мешался всем. Мама была вынуждена обращаться со мной, как с грудничком, который ещё даже ползать не научился. Даже Феня была полезнее меня — она хотя бы бегала сама! А она младшая! Ей всего четыре весны! Какой же я бесполезный.

Лежал, и по щекам у меня текли слёзы обиды на самого себя. Мама, не понимая обуревавших меня чувств, просто погладила по волосам и ушла к себе, чтобы переодеться в траурную шкуру. Потом она переодела меня в мою. И какое-то время, как маленького, прижимала к себе, отчего мне было ещё более тошно от себя самого. Я уже взрослый, скоро возьму копьё! Но не смел даже пискнуть в её объятиях, чтобы не расстраивать, она и так сегодня натерпелась.