Обретение ада

— Он тоже не пропадет. Может подать в суд и получить имущество Кемаля Аслана. Или его пакет акций. Это предусмотрено договором. Он ведь не знает, что все равно ничем не сможет воспользоваться и вся сделка будет признана незаконной итальянским судом.

— Значит, вы помогли русским спасти деньги их нелегала для КГБ? — строго подвел итог Берден. — Ты это понимаешь, Хефнер?

— Мы же не знали, что он нелегал КГБ. Мы были обязаны провести операцию по покупке советских денег. Так получилось, Берден, ты должен нас понять — мы действовали из самых лучших побуждений. Мы готовы сделать все, что угодно, лишь бы поскорее убрать отсюда их армию.

— Кто стоял за всей этой операцией у русских? Полковник Волков?

— Конечно, нет, — улыбнулся Хефнер, — там все гораздо серьезнее. В сарком Берлине подобную операцию возглавляет генерал ГРУ Сизов. Но и он не главный. Мы уже догадались, что цепочка ведет в Москву. Деньги, которые итальянцы внесли в швейцарский банк, пойдут на счета тех, кто считает важным как можно быстрее вывести войска из Германии. Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев — они ведь действуют в одиночку против очень сплоченных сил. Нам нужно было им помогать. Если даже не им самим, то их людям. Нужно было убеждать некоторых генералов, чтобы они согласились на очень короткие сроки вывода войск. Убеждать некоторых чиновников, чтобы они забыли о собственности на территории Германии.

Нужно было убеждать многих влиятельных людей в Москве, что договор с Германией принесет пользу и самому Советскому Союзу. Ты меня понимаешь, Берден?

Берден взял фотографию и отбросил ее в сторону.

— Ты знаешь, о чем я сейчас подумал? — спросил он. — Может, нам всем и не нужно было сносить эту стену. Она так надежно защищала нас от нас самих.

Берлин. 28 января 1991 года. Восточная зона

Все получилось, как они и предполагали. Дранников позвонил и Макееву, и Сизову и рассказал о найденных документах. Теперь нужно было ждать, как отреагируют на это сообщение оба разведчика.

Через пять минут Дроздову доложили, что Макеев, выбежав из своего кабинета, сел в машину и отъехал от здания. На предложение задержать резидента КГБ Дроздов не ответил.

Еще через пять минут Сизов позвонил своему помощнику Ратмирову и приказал ему приехать к себе.

Наблюдение за Макеевым позволяло сделать вывод о крайней степени возбужденности полковника. Но Дроздов по-прежнему не разрешал его арест.

Сизов, не дождавшись Ратмирова, также вышел из своего кабинета и куда-то поехал. Наблюдение за обоими офицерами велось специалистами не только Дранникова, но и подключившимися людьми Дроздова.

Макеев резко свернул в центре, направляясь… к тому месту, где находилась резиденция самого Дроздова. Генерал Сизов проехал в Западный сектор и, выйдя из автомобиля, подошел к телефону, чтобы позвонить. Однако, к удивлению следивших, ему позвонили именно в это время и именно по этому телефону. Что ему сказали, установить не удалось, но смогли узнать, что в ответ он сказал всего два слова:

— Можете забирать, — и, снова сев в автомобиль, поехал обратно в свою резиденцию.

Пока ничто не свидетельствовало ни против Макеева, ни против Сизова. А приезд Макеева одинаково мог означать и его причастность к группе Волкова-Евсеева, и его полную невиновность. Дроздову доложили, что Сизов вернулся в свой кабинет и теперь принимает там Ратмирова.

Приехал Макеев. Он был явно взволнован. Войдя в кабинет Дроздова, он сел без приглашения, чего прежде никогда себе не позволял.

— Мне звонил Дранников, — сказал он. — Вы сумели разобраться во всех документах Валентинова. Это правда?

— Почти, — кивнул Дроздов, — там много интересного.

— Нужно было дать и мне посмотреть, — заявил Макеев, потом, тяжело вздохнув, добавил:

— Я ведь все понимаю, Юрий Иванович. Мне уже не доверяют. И правильно делают. Работу в Берлине я провалил, не сумел остановить убийц Валентинова, прошляпил с этим Волковым. Наверное, поэтому вы мне и не доверяете.

Дроздов молчал. Он не любил дилетантов в своей профессии. Даже честных дилетантов.

В кабинет вошел Сапин. Не обращая внимания на скорчившегося в углу Макеева, он сказал генералу:

— Деньги перевели. В банке все в порядке.

— А как дела у Юджина? — спросил генерал. Сапин отвернулся.

— Говори! — впервые в жизни сорвался Дроздов.

— Он тяжело ранен. Но уже в нашей зоне. Сейчас он в военном госпитале.

Какой-то грузовик выскочил на дорогу, и американцы открыли стрельбу. Они, видимо, в последний момент что-то поняли. Погнались за нашим автомобилем. Мы приготовили специальную ловушку, но этот грузовик появился так внезапно. Я сначала даже подумал, что это ваша идея.

— Какой грузовик? — не понял Дроздов. — Мы не знаем, откуда он взялся, — вздохнул Сапин, — но деньги уже переведены. — Что с Брандейсом? Мне всегда не нравился этот скользкий тип.

— Мне тоже. Он с кем-то разговаривал в самом Берлине. Причем дважды.

Сейчас мои ребята устанавливают, с кем он говорил во второй раз. И еще один раз он звонил Бонелли.

— Всего три звонка, — понял Дроздов, — два в Берлин. А кому он еще звонил в Берлин?