Обретение ада

Кроме него в кабинете сидели трое офицеров, Справа находился худой, подтянутый, строгий генерал Дроздов, один из легендарных руководителей управления, возглавлявшего активные действия советской разведки за рубежом. Имя и деятельность этого человека были тайной даже для многих сотрудников КГБ.

Напротив него сидел другой генерал, человек исключительно интересной судьбы, сумевший фактически в одиночку оказать немаловажное влияние на мировые процессы в начале шестидесятых годов. Тогда еще молодой офицер, Леонов, специалист по проблемам Латинской Америки, был первым человеком в советской разведке, кто сумел осознать и понять природу антиправительственных выступлений молодых революционеров на Кубе. Фактически ни братья Кастро, ни Че Гевара не были теми революционерами, которыми их сделала позже советская печать. Во многом кубинская революция была радикальной формой свержения прогнившей диктатуры Батисты, сделавшего из своей страны один большой публичный дом со своими казино и барами для отдыхающих американцев. Кастровское движение тогда носило отчетливо антифеодальный, антиклерикальный и во многом троцкистский, леворадикальный характер. Фидель Кастро, вошедший во главе своей победоносной армии в Гавану и совершивший революцию, не был ни коммунистом, ни даже социалистом. Он был скорее ультрарадикалом со своей мешаниной взглядов анархиста, троцкиста, эсера и антиклерикала.

Именно Леонов понял, как можно использовать победу молодых революционеров. Именно он близко сошелся с братьями Кастро, став их негласным советником. И именно с его подачи Фидель Кастро начал все увереннее говорить о социалистических ценностях и окончательно перешел на сторону Советского Союза.

Теперь руководитель аналитического управления генерал Леонов сидел за столом и смотрел на лежавший перед ним чистый лист бумаги. И, наконец, рядом с Дроздовым сидел третий офицер, имя которого никогда не произносилось даже в присутствии коллег. Для всех он был просто полковник Сапин. Под этой фамилией в КГБ работал руководитель специальной группы инспекторов Комитета государственной безопасности Георгий Александрович Костава. И если про Дроздова и Леонова еще кое-что можно было узнать или услышать, и если про самого генерала Шебаршина было даже известно, что свое боевое крещение он проходил в соседнем Иране, то про Коставу не было известно никому и ничего. Просто потому, что формально такого человека не существовало вообще. Вместо него в органах КГБ работал полковник Григорий Сапин.

Теперь, слушая задание, Костава хмурился. Ему не нравилась сама установка на вызов Юджина в Германию и его использование в качестве проверяющего в сложной операции, связанной с гибелью Валентинова. Как опытный профессионал он понимал продуманность шагов аналитиков и управления по работе с нелегалами для поэтапного возвращения Юджина. Нужно было не просто вернуть агента в Москву, но и разместить с максимальной выгодой его капиталы за рубежом. Но сама мысль, что агент, проработавший столько лет за кордоном и теперь находящийся на грани провала, должен принять участие еще в одной операции, беспокоила его более всего.

Шебаршин закончил рассказывать и взглянул на полковника. Формально Сапин был единственным офицером из присутствующих, который не подчинялся даже начальнику ПГУ. Он непосредственно подчинялся председателю КГБ, выполняя его наиболее сложные и деликатные поручения. Кроме того, ни для кого не было секретом, что инспектора КГБ часто выполняли специальные задания, связанные с проверкой деятельности высокопоставленных сотрудников аппарата КГБ. Это были своего рода внутренние надзиратели в разведке и контрразведке. Об их деятельности часто вообще не было известно ничего, настолько секретной и закрытой была их форма работы.

После информации начальника ПГУ в кабинете наступило молчание. Сапин обдумывал сказанное, а другие генералы, уже знавшие о подготовке к операции, молча смотрели на него.

— Я вас понял, — сказал полковник начальнику ПГУ, — вы хотите снова использовать своего агента. Может, это и правильно. Если даже его подозревают американцы, вы ничем не рискуете.

— Да, — сказал Шебаршин, — по нашим расчетам, он должен прилететь в Германию через несколько дней. Мы уже послали ему приказ перебираться в Берлин.

Там он и встретится с людьми Валентинова. Мы должны точно установить, кто из них выдал маршрут убитого резидента.

— Сколько человек знали о поездке Валентинова в Прагу? — спросил Сапин.

— Здесь, в аппарате, несколько человек. И трое в Германии, — ответил Дроздов, — мы сумели все проверить. Валентинов был хорошим специалистом. Но так нелепо погиб…

— Может, это простое ограбление? — предположил Сапин.

— Мы отрабатывали и эту версию, — сказал Леонов, — но не получается.

Убийцы даже не забрали машину, хотя ключи были в кармане убитого. Да и деньги не взяли, даже не став маскироваться. Видимо, искали нечто более важное. Мы считаем, что это документы Валентинова, которые он должен был везти в Софию. И о них тоже не могли знать чужие.