Обреченные

Мне нравится моя работа. В крупных галереях тоже нужны графические дизайнеры. А художников и без меня полно. Конечно, для меня многое значит, что такой человек как Хендрик Бойд предложил мне работать с ним. Не знаю, на чем основывается мое несогласие, но уж точно не из-за учебы. Возможно, он прав, и за моим внешним равнодушием к родительскому наследству кроется корысть. Голодным я не останусь. Но мне противно считать, что искусство для меня хобби. Я пока сам не знаю, чего хочу. Знаю одно – сейчас я не готов.

Мне нужно спать.

Гуляя по безлюдной галерее, я разглядывал картины различных художников. У каждой свой стиль, своя «рука» и мысли. Если говорить о себе, я не знал каков мой стиль. Это еще раз говорит о том, что я не готов.

Я остановился у картины, изображающей девушку прошлого века. Длинные светлые волосы, белые руки, которые держат неизвестный мне цветок, тонкая талия, голубые глаза…

Кейли бы понравилось.

Кейли…

Я отвернулся от картины и взглянул на шумный квартал Газовых Фонарей, окружающий здание. Но никто не видел меня. Галерея была оборудована стеклом с односторонней видимостью так же, как и потолок, позволяющий в это самое время наблюдать за тусклым появлением звезд. Днем солнце сильно пекло, но в таком месте как арт-галерея, такое освещение было идеальным.

Люди и звезды отвлекли меня от главной темы всего моего разума. А резкий рингтон на телефоне заставил вздрогнуть.

– Да.

– Черт, Картер! Я жду тебя уже целый час. Ты где?

– Я не смотрю на время. Извини. Я уже еду домой.

– Я у тебя и уже заказал пиццу. Игра скоро начнется. Еще Кейли где-то носит. Давай быстрее.

Лукас обладал такой нездоровой нетерпеливостью, что порой становилось жутко. Ему нужно все сразу, здесь и сейчас. Как и его сестре.

Она естественно будет с нами. Ее присутствие мне невыносимо так же, как и отсутствие. Я схожу с ума со вчерашнего утра. Кроме недосыпа, ноющая боль в паху требует освобождения. Мой организм издевается над разумом. Кажется, я серьезно болен.

Только пока не пойму чем именно.

Мне просто нужно трахнуть кого-нибудь и как следует выспаться. Наверное, идеальный план.

В прошлый раз он мне не помог. Когда я лишил девственности Кейлин, я долгое время не прикасался к другим девушкам, сохраняя вкус ее поцелуев на себе. Но со временем все прошло. Точнее, уснуло.

Пока я снова не потерял голову. Конечно, я виноват. Это подло с моей стороны, подло по отношению к Лукасу и отцу. Я полный трус, который молчит и не рассказывает всей правды о том, что натворил. Но эта моя глупость – самая важная вещь в моей жизни. Я был ее первым. Она выбрала меня, хотя уже встречалась с Брэдли. Я как последний подонок сделал это.

И готов был сделать вновь.

Мы снова перешли черту.

Я твердо решил для себя, что Лукас должен знать. Я не могу предвидеть его реакции, но будет скандал. И я это заслужил. Я виноват.

Приехав в Голден Хилл, я уже в лобби услышал голос Лукаса.

– Я не знаю, мама! Я работал. Но должна знать ты. Когда ты ей звонила в последний раз?

Увидев меня, Лукас кивнул. Его голубые глаза полыхали яростью, а светлые волосы были растрепаны. В одних джинсах босиком, Лукас расхаживал по комнате, прижав телефон к уху.

Я уже понял, что он говорил с матерью. И речь шла о Кейли.

– Это Долорес тебе позвонила. Я не обвиняю тебя в том, что ты плохая мать, но … Мама, послушай. Не знаю, черт возьми! Вернись уже домой хотя бы на день. Она скучает!

Лукас с силой швырнул телефон на стеклянный стол и опустился в кресло.

– Что случилось?

– Кейли с утра уехала в колледж на встречу со своим научным руководителем и ее до сих пор нет. На звонки не отвечает. Долорес в панике, а мама обвиняет Джека. Что за бред вообще?

– Да, – выдавил я. – Но без нас она редко это делает, Лукас.

– Ты прав, – Лукас вздохнул. – Едем в Старый город. У меня сердце не на месте.

Мое тоже. Я громко сглотнул. Ничего с чертенком не случится. Это просто невозможно.

* * *

На город уже опустилась темнота. Но это никак не сказывалось на шуме Старого города. Дневные бистро заменились ночным барами, которые были так же полны кучей людей. Повсюду звучала мексиканская и американская речь вперемешку.

Я припарковал свой внедорожник рядом с каким-то баром, и мы с Лукасом тут же оказались на улице.

– Ярмарки уже закрыты. Ни в один бар ее не впустят. Где она может быть? – Со злости Лукас пнул мусорный бак.

Я молча разглядывал цветные огни на вывесках и думал. Я так хорошо ее знал. Я должен понять, где она.

– Возможно, ее похитили и попытаются связаться с нами, чтобы потребовать выкуп. А может она укатила с мексиканскими артистами. Боже… Она ведь никогда так не делала! – Лукас продолжал вслух перебирать самые невероятные доводы. – Картер!

Я повернулся к нему.

– Ты знаешь? У тебя такой взгляд, будто ты догадался.

Неужели у меня такой взгляд?

Да я мог бы предположить.

– Ее здесь нет, – сказал я.

Если бы она была здесь, это было бы безумием. Чертенка кто-то обидел. И сейчас она возможно, плачет. А если она прячет свои слезы, значит они настоящие.

– Едем в Ла Хойя.