Обратный отсчёт

Словом, всё сегодня было, как обычно по пятницам, только не так весело. Вчера все основательно наклюкались и сегодня, с бодуна, не веселило ни пиво, ни водка. «Ничего, зато голова перестала болеть», — подумала Вика.

Разговор шёл вяло. Инна, зевая, уже осведомилась у Тараса, собирается ли он сидеть здесь до утра, — ей нужно было взять у него две архивных кассеты и закрыть, наконец, помещение архива. Тарас поклялся, что ему остались сущие пустяки, и застенчиво улыбнулся в бороду.

Полчаса назад к ним заглянула Леночка-гримёр (сама она всё-таки предпочитала термин «визажист») и наскоро попрощалась со всеми. Сегодня она не оставалась на эфир, потому что завтра с утра должна была прийти к 7-30 гримировать Алёнку для записи «Сказок на ночь от Алёнушки» и сидеть ей лишних полчаса совершенно не хотелось.

Обещал вернуться Олежек с Земляникой и Кузей, да что-то их не было до сих пор. Впрочем, завтра они собирались на рыбалку — чёрта ли им сегодня здесь отсиживать?

Заглянул, было, и Дед Пахом — охранник. Прозвище («Дед Пахом и трактор в ночном» — помните?) ему совершенно не шло. Скорее — мальчик-одуванчик, как сказал однажды Кирилл. С его, — непрестанно декларируемой, застарелой ненавистью к голубым, — розовые щёчки и опрятные лапки длинного Деда Пахома раздражали Кирилла несказанно. Деду Пахому налили полстаканчика водки, дали пирожок и отправили выполнять свой долг. Иначе бы он не ушёл. Работал он недавно и ему, похоже, нравились все, без исключения, девушки АТР.

— Ладно, — уныло сказал Кирилл, — вот ребята придут, и я с ними от вас уйду. В ночь и туман. «А в животе у крокодила — темно и скучно и уныло». И лишу вас своего молодого упругого тела. Вон, Деда Пахома вам оставлю. Для совращения малолетнего… пусть узнает, что с девушками — тоже можно!

В этот момент всё и началось…

…

А теперь это самое «всё» было просто и незатейливо — мелко, тоскливо, мерзко… Вика вспомнила бесланских детей, и ей стало совсем грустно: «Мы-то взрослые все… ну, за исключением Деда Пахома… а там… там они были маленькие…»

«Как Артёмка» — немедленно доложил внутренний голос…

«Б…дь, заткнулся бы!!! Заткнись!!! Слава Богу, Артёмка у мамы, в Алапаевске…»

«А зачем ты его туда отправила, коза? — ехидно осведомился внутренний голос. — Ты любви ждёшь, звезда ты… местного масштаба! И если нет на свете любви большой и чистой, то ждёшь хотя бы маленькой и похотливой… но — своей. Своей, понимаешь, да?»

«Ну и что?»

«А то!.. Ты бы к Андрею прилепилась, если бы он вчера опять с этой девочкой не ушёл!.. Он тебе нравится… и Кирилл тебе нравится… а он не пришёл… и вообще, ты с кем была, помнишь?»

«Не помню»

«Ты с Махно была, дура ты ненормальная! А сейчас он около Оксаны-второй ошивается… утешает…»

«Ну, и что?»

«Это сейчас „ну и что“, а ночью ты здорово ревела, помнишь? Ты же разобиделась на Махно, что он около тебя отирался, а провожать не пошёл! Потому что мужик… Потому что хочется, чтобы не просто Вику-отчаюгу, матершинницу и Мисс Строптивость в тебе видели, а женщину… чёрт бы их всех побрал!!! Женщину, а не военфельдшера или журналистку с красивыми ногами и киногиеничным лицом…»

«Да ты ЗАТКНЁШЬСЯ, или нет?!!»

Вика вдруг вспомнила, как визжала Оксана-вторая: «Ты чего? Вы чего? Ну, хочешь, боец, я тебе отдамся?! Тебе, лично! Только не трогай его, слышишь?!..»

Впрочем, все мы визжали…

Кирилл матерился, орал. Солдат этот, Малый, стрелял в потолок коридора. Бегали все, дёргались… дурдом! Дед Пахом, бедный, с разбитой мордой сидит. Дамочка с прямого эфира… не знаю, как зовут… на ней вообще лица нет. У Малого коробка эта… страшная, с динамитом. А, ведь, дети. Сущие дети!

Динамик ожил и пробурчал:

— Ты нормально?

— Нормально, Светик.

Только что влетел возбуждённый Мустафа. Он несвязно, путаясь в словах и оглядываясь, бормотал что-то про какую-то дверь. Андрей не сразу понял, что они имели ввиду и теперь холодел, думая о том, что за этой дверью может сидеть перепуганная Ольга.

Из коридора доносились осторожные, но вполне внушительные удары. Два придурка пытались прикладами сковырнуть врезанный замок.

— Слушай, — не выдержал Андрей. — Там, около сортира, есть шкаф. Железный. Справа. В нём инструменты должны быть.

Москвич набычился:

— А что это ты так ёрзаешь?

Андрей хотел уже сказать дерзость, но удержался.

— Жена у меня там сидела, — сухо сказал он. — Не знаю — ушла или нет.

… что сейчас подумала Ленка — бывшая жена?.. и дочь?.. Он мысленно взмолился, чтобы они ничего не видели, вообще не смотрели телевизор и ни о чём не знали.

Мустафа выскочил обратно в коридор. Удары внезапно прекратились. Похоже этот… Филон, высадил-таки хлипкую деревянную дверь. Андрей вспомнил, что на днях её нечаянно выворотил сын директора Ершова. Вместе с косяком. Так, мимоходом толкнул, балуясь…

— Что там? — заорал напрягшийся Москвич

— Ща… — донеслось из коридора, — посмотрим!..

— Филон, сами не лезьте! — ещё громче кричал взвинченный Москвич, вставая и судорожно поворачивая ствол от Роальда Вячеславовича к двери студии.

— Давайте, я загляну! — взмолился Андрей, путаясь пальцами в проводе петлички.