– Вот именно: м-м-м. Если помнишь, именно так ты промычала в первую ночь: м-м-м. Словно ответила на мой вопрос.
– Фактически, да.
– Не слишком вразумительный ответ.
– Тебе нужны ответы? Хорошо. В сексуальном смысле ты не совсем нормален.
– То есть?
– Не могу точно сказать. Поэтому и промычала м-м-м.
– Тогда зачем я здесь?
– Все равно ведь явился бы, правда?
– Откуда ты знаешь?
– Слушайте, – сказала Азаль, – начинается.
И началось. Выкатилось на колесах. Как раз нужной длины, футов шесть, и широкий в ногах. Кто-то вытолкнул его из тайника.
– Добро пожаловать на свои похороны, – сказала Азаль. – Вот твой гроб. Не надо ложиться, ты уже мертв.
Первым делом на ум пришла фраза: «Что за хреновина?» – но я не мог вымолвить ни единого слова. Всегда гадал, кто будет присутствовать на моих похоронах, смогу ли я сверху увидеть и перечесть оставшихся друзей. Впрочем, здесь друзей не было.
– Ты
– Аминь, – сказала Кейтлин.
– Даже тот, кто этого не заслуживает, – сказала Мэри.
– Даже тот, кто вечно бежит от каждого, кого любит, – сказала Аквамарин.
– Даже диктаторы, – сказала Азаль.
– Если б ты еще не умер, – сказала Холли, – можно было б заняться любовью в последний раз. М-м-м.
– Немного потеряли, – сказала Мэри.
Потом они заговорили между собой, точно меня тут не было. Я и сам не совсем был уверен, что есть. Может быть, я действительно мертв. Как все это случилось? Неужели я действительно проделал такой путь, навещал этих женщин одну за другой? Покрыл каждую милю? Проник в побочный заговор, задуманный параноиком хуже Джо Маккарти?[45] Или все это выдумал? Может, я умер еще до того, как все это случилось? Скончался задолго до женитьбы на Рози? Может быть, я в аду, предназначенном для бродяг? А где же Джонни Кэш? Я ведь попал как раз в тот круг ада, и пламя разгорается выше и выше.
– Он был не так плох.
– Порой даже забавен.
– Надо было только закрыть глаза на его многочисленные недостатки, ха-ха.
– Помните, как он смеялся?
– Он часто смеялся. Его смешили странные вещи.
– Конечно. Он смеялся над тем, над чем другие плачут.
– Он был особенный. Ох, не в
– Не самый лучший любовник в моей жизни.
– Размер важен.
– Не знаю. Фактически, я никогда…
– Ох, знаешь. Просто не знаешь, что знаешь.
– Джонни Кэш, – сказал я, – помоги мне, Джонни.
– Слышите?
– По-моему, я слышу призрак.
– Ш-ш-ш. Может, он здесь, среди нас.
– Девочки, имейте совесть.
– Почему он зовет Джонни Кэша? Имеет в виду Дайона. Того, который поет
– Теперь он считает себя Джонни Кэшем. Но он не Джонни Кэш.
– Это
Тогда у меня еще были ноги – так, по крайней мере, я думал, и бросился бежать.
Керри схватила меня за руку.
– Я не хотела сюда приезжать, они меня уговорили. Разве не видишь – мы просто стараемся напугать тебя, обновить, сделать лучше. Напугать, чтобы выгнать из мира, который ты построил.
– У меня нет бамперных наклеек! – крикнул я, словно у меня еще был рот, и вырвался в дверь на большую дорогу. – Вы все хотите меня убить. Все заодно.
Они гнались за мной – призраки или любовницы, или то и другое, – но я бежал быстрее, меня несли сверхъестественные ноги или, возможно, вид гроба, где, по их утверждению, лежал какой-то старый я.
Увидел в миле на дороге восемнадцатиколесный трейлер, чертовски похожий на тот, что стоял на стоянке у Джайант-Тревел-плаза. Даже наверняка узнал бейсболку дальнобойщика. Я бежал и бежал средь машин, размахивая руками, как флагами. А потом скушал семьдесят тысяч фунтов стали и стекла.
Землетрясение в восемь баллов – сильное
Ноль
Я стал бродягой другого типа – на каталке по больничной палате. Бывшие любовницы навещали, но я предупредил сестру:
– Никого не пускать, кроме Джейни и Фло.
– А?
– Это моя песня.
– Какая песня?