Обратной дороги нет (cборник)

У немцев минутное замешательство. Я успел пробежать метров сорок. После этого мне вслед открыли торопливую, частую пальбу. Я бегу, падаю, кидаюсь из стороны в сторону. Надо мной взвиваются ракеты. Трассирующие пули огненными жилками пронизывают темноту и впиваются в снег.

Добегаю до кустов. Гитлеровцы продолжают стрелять по прямой, а я ползу вдоль фронта. Послышались взрывы — бьют из минометов, огонь перемещается в направлении наших позиций. Значит, меня потеряли из виду и считают, что я бегу к своим напрямую. Вдруг с нашей стороны ударила артиллерия — это было очень кстати, но непонятно, почему они откликнулись так быстро? Случайное стечение обстоятельств?

Фашистские минометы сразу поутихли. Я повернул к нашим траншеям.

На середине нейтральной зоны — замерзшая речушка. Мне еще хватило сил выползти на лед, но тут я опять потерял сознание. Кроме предельной усталости, сказалась и потеря крови.

Очнулся от толчка. Меня перевернули на спину и, видимо, рассматривали. Вдруг я услыхал: «Фриц, зараза!»

Русская брань прозвучала для меня сладчайшей музыкой. Помню, я смог только выдохнуть:

— Не фриц я, братцы!

— Ты смотри, по-русски разговаривает! — удивился человек, назвавший меня фрицем. — Ну-ка, хлопцы, бери его.

Подняли и понесли. Вскоре я был в блиндаже командира полка. Как только мне перебинтовали голову, я оторвал от куртки воротник и попросил срочно доставить в штаб фронта.

Оказывается, меня ждали. Николай Маркович сообщил по радио, что мне удалось уйти от преследователей. Командование, узнав, что я возвращаюсь, приказало в каждом полку подготовить группу разведчиков, а также артиллерию. Когда на участке, где я переходил фронт, гитлеровцы проявили сильное беспокойство, наша артиллерия произвела налет, а группа разведчиков вышла на поиски. Она-то и подобрала меня на льду.

Теперь я сидел в теплом блиндаже, среди своих. Казалось, эти родные русские лица я не видел целую вечность. Взглянул на часы, было около двух пополуночи. Значит, прошло всего двадцать четыре часа с того момента, как я ушел на задание…

Вот какие дела и схватки происходят в ночной тишине, когда в газетах сообщается: «На фронте ничего существенного не произошло».

Алексей Леонтьев БЕЛАЯ ЗЕМЛЯ

Пролог

втобус с туристами отошёл от скромного домика, где некогда родился великий поэт Германии.

— Александр Иванович! — крикнули из окна автобуса. — Что же вы?

Немолодой человек в тёмном костюме, улыбнувшись, помахал рукой. Он вынул из кармана бланк адресного стола, внимательно прочитал его и зашагал в обратную сторону.

Он шёл не торопясь, оглядывая улицы цепким взглядом приезжего. Город был красив — весь в зелени бесчисленных садов. Рядом с черепичными крышами старинных особняков и островерхими башнями церквей подымались новые здания из бетона и стекла.

Человек на секунду задерживался на перекрёстках, читая таблички с названиями улиц, и уверенно сворачивал в нужную сторону.

Внизу за гранитной набережной лежала широкая серо-зеленая река. Суетились буксиры и катера, неторопливо плыли вереницы барж. С прогулочных теплоходов неслась музыка.

Человек свернул к центру города. Здесь его тёмный костюм особенно выделялся среди ярких плащей, курток и рубашек уличной толпы. На стенах висел плакат: толстый человек, измеряющий штангенциркулем серебряную марку. Подпись гласила: «Если ты не хочешь, чтобы наша марка стала меньше, голосуй за Эрхарда-ХДС!»

Приезжий равнодушно скользил взглядом по бесконечным витринам с их неотразимыми приманками. Вдруг он остановился.

За окном на тёмном бархате лежали ордена. Железный крест, Рыцарский крест, дубовые листья к Рыцарскому кресту, крест за тыловую и этапную службу, бронзовый щиток участника боёв в Крыму, медаль за зимнюю кампанию 1941–1942 годов…

Человек изумлённо поднял глаза на вывеску. Нет, это не была лавка древностей. Обычный ювелирный магазин. Здесь каждый мог приобрести себе соответствующий орден.

Было душно. Приезжий снял шляпу. Ветер спутал его сильно тронутые сединой волосы. Он снова вынул из кармана карточку адресного стола и прибавил шаг. Он шёл теперь быстро, внимательно вглядываясь в номера домов.

Наконец он остановился перед серым четырёхэтажным домом. Ещё раз сверил адрес. Всё было правильно.

Человек сделал шаг к массивной двери и остановился. Он постоял в нерешительности перед подъездом, потом перешёл на противоположную сторону улицы и вошёл в небольшое кафе.

В зале было немноголюдно. Кельнеры убирали со столов чашки из-под кофе и пустые рюмки. В углу двое подростков кидали никели в игральный автомат. Приезжий сел за столик у окна. Отсюда хорошо были видны улица и дом напротив. За соседним столиком пил пиво широкоплечий парень в пёстрой рубашке.

Кельнер положил на стол круглую картонку с надписью: «Избавь нас, боже, от злого взгляда, большого зноя, ненастья тоже» — и поставил на неё высокую глиняную кружку тёмного пива.

Послышалось осторожное позвякивание. У столика остановился худощавый юноша в сером свитере. В руках у него был небольшой металлический ящик-копилка.

— Алжирским детям! — строго произнёс он.