Обольщение в красном

Солнце приятно припекало, и все женщины в шляпах и перчатках склонились над растениями. Вокруг розовых кустов вырос широкий ряд крупных тюльпанов. Бархатные головки цветов еще не начали терять лепестки и представляли собой восхитительное зрелище.

Сквозь окна оранжереи можно было видеть Лиззи, колдовавшую над подносом с семенами, которые она возродила к жизни. Когда она выйдет к ним, они уже не смогут спокойно говорить на эту тему, ведь Лиззи ничего не знала о матери Селии.

– Мне очень жаль, что рассказ Домино огорчил тебя, Одрианна, – промолвила Дафна, осторожно разрыхляя землю. – И я знаю, что ты по-прежнему веришь в то, что твой отец невиновен.

Как это похоже на Дафну – знать, о чем она думает! И все же Одрианна понимала, что Дафна коснулась важной темы, связанной с силой человеческого духа. Потому что, несмотря на чьи-то инстинкты и чувства, человек должен сам решать, что ему следует думать о ком-то. Возможно, хуже всего, когда кто-то чувствует себя глупцом из-за того, что ошибается и верит в хорошее. Не исключено, что именно из-за этого сама Одрианна никак не могла принять то, что другим казалось очевидным.

Дверь оранжереи распахнулась, и к ним вышла Лиззи с подносом в руках. Подойдя к большому стеклянному ящику для выращивания рассады, она открыла крышку, легла на землю и засунула в ящик свой поднос.

Одрианна оглядела подруг. Маркиза Уиттонбери оказалась права: несколько молодых матрон из ее нового мира перестали приглашать ее к себе, однако, несмотря на это, она постепенно начинала вливаться в светские круги. И бывало, смеялась над чем-то, не думая о том, можно это делать или нет.

Но того, что было раньше, уже не вернешь. И никакие новые подруги не заменят ей старых.

Одрианна наклонилась, чтобы вынуть из земли большой кусок торфа.

– Кажется, я влюбилась, – произнесла она.

Эти слова, произнесенные вслух, поразили и напугали ее. И сказать об этом она могла только этим женщинам. Никому другому такого признания она сделать не сможет.

Наступила тишина – было слышно лишь пение птиц и шорох прошлогодних листьев. Подняв голову, Одрианна увидела три пары глаз, устремленных на нее.

– Боже мой! – выдохнула Лиззи. – Но это же глупо!

– Учитывая, какие обстоятельства вынудили меня вступить в этот союз, ты вообще-то права, – кивнула Одрианна. – Однако так оно и есть.

– И вовсе это не глупо, – возразила Дафна. – Почему ты так считаешь?

– Это может быть глупо лишь в том случае, если ты ждешь ответной любви, – произнесла Лиззи. – Ведь брак, замужество – это нечто иное, совершенно иное! А его имя в скандальной прессе все еще связывают с именами некоторых женщин. Но если ты готова принять такое положение в вашем неравном браке, то жизнь может быть вполне сносной, мне кажется.

– А я считаю, что влюбиться – это хорошо, – промолвила Селия. – Даже если любовь причиняет тебе боль, ведь, будучи влюбленной, ты понимаешь, что еще не умерла. Так что я рада за тебя. Поэтому я советую тебе забыть обо всех опасениях, отдаться чувству со всей страстью, на которую ты способна, и подарить любви девять десятых своего сердца. – Селия изо всех сил рубанула мотыгой по сухой ветке. – Только постарайся при этом не терять и голову, а оставшуюся десятую часть сердца сбереги для себя. Хорошо, что ты сказала об этом нам, но не говори ему, иначе он превратит тебя в свою рабыню.

Одрианна подумала, что она предпочла бы не знать о том, кем была мать Селии. Ей невольно казалось, что она слышит рассуждения миссис Нортроуп, обучающую свою дочь жизненным премудростям. К сожалению, для женщины, которая была любовницей чужих мужей, миссис Нортроуп обладала такой мудростью, которая была доступна лишь для небольшого количества женщин.

– Я кажусь себе такой старой? – с усмешкой произнесла Дафна. – Или чересчур молодой. Даже не уверена, какой именно. Но похоже, я – единственная, кто считает, что это прекрасно. Я имею в виду то, что ты влюбилась, – пояснила она. – Особенно если учесть, что у тебя сначала не было причин влюбляться. И это дает мне надежду на лучшее.

Селия осмотрела окружавшие ее кусты.

– Похоже, мы свое дело сделали, – промолвила она. – Они вот-вот зацветут. Давайте пойдем в дом.

Женщины направились к дому, снимая с себя на ходу перчатки и фартуки. В доме они сбросили шляпы и сапоги.

– У меня есть новая песня, – объявила Одрианна. – Я принесла ее с собой, чтобы Селия могла спеть ее вместе со мной.

– А ты уже отдала ее мистеру Троттеру? – спросила Лиззи.

– Не решаюсь этого сделать, – ответила Одрианна. – Полагаю, он захочет опубликовать ее под моим именем, а мне бы этого не хотелось – по-моему, это неразумно, учитывая, что я вышла замуж. К тому же еще жива память о «Моей непостоянной любви». Не хочется мне возвращаться к тому скандалу.

– Возможно, он проиллюстрирует ее еще какой-нибудь гравюркой: например, как ты в постели с лордом Себастьяном занимаешься любовью, – сказала Селия. – Дай-ка мне песню. Я спою ее, и мы представим, какую именно картинку он бы изобразил.