Неприкосновенность пороха очень важна при ведении любых военных действий, поэтому Совет страшно гордился тем, что разработал протокол, в соответствии с которым в документах указывалось, что порох отвечает определенным требованиям и имеет необходимую огневую мощь. Судя по правилам протокола, все технологические процессы производства и проверка качества должны были подтвердить: подобная неприятность произойти просто не может. А раз этого не может быть, то это и не происходило.
Переговоры Себастьяна с официальными представителями Совета никогда не приносили ничего, кроме разочарования. Последние приняли позицию, согласно которой они отказывались заниматься этим вопросом до тех пор, пока не существовало прямых доказательств того, что порох, разработанный под патронажем Совета, мог стать причиной каких-то проблем. Они не обращали внимания на отчеты выживших военных, в которых указывалось, что из-за испорченного пороха британские пушки не могли отвечать на встречный огонь. Игнорировали они также утверждения и подозрения канониров о том, что все дело не только в плохом руководстве в армии. Ну а поскольку материальных свидетельств Совет не получал, то он быстренько объявил себя неприкасаемым. Но изучить состав плохого пороха было невозможно: весь он был разбросан по испанским холмам, благодаря чему Совет чувствовал себя в полной безопасности.
С другой стороны, Совет пальцем о палец не ударил для того, чтобы защитить Келмслея, когда все внимание сосредоточилось на нем, потому что именно он принимал окончательное решение о качестве пороха и его распределении по воинским частям. Нежелание Совета защищать отца Одрианны вызывало лишь новые разговоры о возможном организаторе заговора. Начальники Келмслея оставили его одного, подставив под удар, а члены Совета остались вне подозрений.
Себастьян уже довольно давно смирился с тем, что не узнает ничего в кабинетах Совета, и эту встречу организовал не он. Просьба о разговоре поступила от мистера Синглтона, заведующего складом, непосредственного начальника мистера Келмслея.
Себастьяна провели в комнату, расположенную в старинной средневековой постройке. Судя по всему, пользовались ею не слишком часто. Стол был пуст, никаких бумаг и записей. Солдат, приведший туда Себастьяна, оставил его и с гулким стуком закрыл за собой тяжелую дверь. Себастьян представил себе, что долгие века именно этот звук слышали узники, прежде чем их отправляли в камеры.
Он выглянул в маленькое окошко. Оттуда был виден двор, в котором на протяжении многих веков отрубали людям головы. Вообще-то Тауэр служил для многих целей, но эта была одной из самых известных.
– Прошу меня простить, сэр. Я был занят серьезным делом, касающимся безопасности. Надеюсь, вы понимаете, что род нашей деятельности вполне допускает такие дела, – быстро проговорил слова извинения мистер Синглтон. Судя по его покрасневшему лицу, он искренне верил в то, что Себастьян не обидится на него.
Что ж, это хороший знак, и Себастьян поспешил разубедить его.
– Мне любопытно, почему вы все-таки попросили меня о встрече, мистер Синглтон, – сказал он. – Вот уже год как я добивался ее, но, увы, безрезультатно.
Синглтон кивнул.
– И за это хочу извиниться перед вами, сэр, – промолвил он. – Надеюсь, вам известно, что я – преданный слуга своего государства.
Было непонятно, то ли он случайно произнес эти слова, то ли это было своего рода предупреждение. Впрочем, в любом случае Синглтон хотел сказать, что при любых обстоятельствах он действовал по чьему-то приказу.
– Надеюсь, маркиз хорошо поживает, сэр?
– Да, благодарю вас, с моим братом все в порядке.
– Прошу вас передать ему от меня привет. А как ваша молодая женушка? От всей души поздравляю вас с заключением брака!
– Спасибо.
– Великолепно! – Синглтон помолчал, собираясь с мыслями. – Если я могу говорить искренне – а вы можете мне поверить, что у меня нет причин выказывать неуважение…
– Разумеется, – перебил его Себастьян.
– Учитывая ваше рвение в одном деле, личность вашей жены вызвала здесь определенный интерес.
– Полагаю, вы имеете в виду дело ее отца, – утвердительным тоном произнес лорд Себастьян. – Что ж, мистер Синглтон, мы с женой готовы первыми признать, что судьба может быть весьма капризной особой.
– Именно так, именно так, – закивал Синглтон. – Капризной. Однако мы хотели бы знать, почему вы по сию пору проявляете интерес к этому делу? Почему не оставляете его?
Было непонятно, какого ответа он ждал от Себастьяна, что весьма интересно, учитывая их прежнюю беспомощность.
– Скажите, Синглтон, как вы считаете, это дело вообще стоит оставлять? Полагаете, что нынешние обвинения в адрес Хораса Келмслея – это полное и единственное объяснение произошедшего?
На лице Синглтона появилась сдержанная улыбка.
– Мы считаем, что в этих стенах и с нашего соизволения не произошло ничего такого, что заставило бы меня иметь другое мнение.
– Но мне все же кажется, что оно у вас есть, – заметил Себастьян.