Обольщение красотой

Последние годы стали для Кристиана настоящим учебником по уязвимым сторонам человеческой натуры. До встречи с миссис Таунсенд он не испытывал зависти, грусти и отчаяния. А также чувства вины, охватившего его сейчас при виде Таунсенда.

Кристиан никогда не желал этому типу зла и вообще воспринимал его исключительно как досадное, но неодолимое препятствие. Однако в своем сознании он бессчетное число раз спал с его женой. И, случись что-нибудь с Таунсендом, Кристиан оказался бы первым в списке желающих быть представленными вдове.

Этого было достаточно, чтобы Кристиан допил свой бренди, отложил газету, которую не успел даже раскрыть, и поднялся, собираясь уйти.

— Я вас видел раньше, — сказал Таунсенд.

После секундной заминки, вызванной удивлением, Кристиан холодно отозвался:

— Не припомню, чтобы мы встречались.

Он не разделял высокомерия своих высокородных предков, но мог быть столь же неприступным, как любой де Монфор, когда-либо живший на свете.

Таунсенд, однако, не выглядел обескураженным.

— Я не говорил, что мы встречались, но ваше лицо мне знакомо. Ах, да. Это было на крикетном матче пару лет назад. Вы были в полосатой кепке Харроу и пялились на мою жену.

Черты Кристиана, отражавшиеся в оконном стекле на фоне темной улицы, потрясенно застыли, словно он смотрел прямо в лицо Медузы-Горгоны.

— Я не помню, как выглядят мои горничные, но помню лица всех джентльменов, которые пускают слюни при виде моей жены. — В голосе Таунсенда прозвучало странное безразличие, словно ему же было все равно.

Лицо Кристиана загорелось, но он промолчал. Как ни вульгарно говорить о собственной жене в подобном тоне, делая намеки на толпы воздыхателей, которые ее домогаются, Таунсенд не вышел за рамки дозволенного.

— Вы напоминаете мне кого-то, — продолжил Таунсенд. — Вы случайно не родственник покойного Лексингтона?

Интересно, станет ли Таунсенд порочить его имя перед своей женой, если он признается?

— Покойный герцог был моим отцом, — сказал Кристиан, глядя на свое отражение в стекле.

— Да, конечно. Значит, вы — Лексингтон. Она будет в восторге, узнав, что персона, обладающая столь высоким статусом, считает ее завидной наградой. — Таунсенд издал сухой, лишенный веселья смешок. — Возможно, ваше желание еще исполнится, ваша светлость. Но советую дважды подумать. Если не хотите закончить так же, как я.

На этот раз Кристиан не смог сдержать своего презрения.

— Обсуждая свою жену с посторонними? Едва ли.

— Я тоже не думал, что способен на это. — Таунсенд пожал плечами. — Прошу прощения, сэр, что задержал вас своим нытьем, недостойным джентльмена.

Он поклонился. Кристиан коротко кивнул в ответ.

И только на следующее утро он задался вопросом, что имел в виду Таунсенд, когда сказал: «возможно, ваше желание еще исполнится».

Через неделю в газете появился некролог. Таунсенд отправился в мир иной. Потрясенный, Кристиан навел справки и узнал, что Таунсенд находился на грани банкротства. Более того, он задолжал крупные суммы ювелирам, как в Лондоне, так и на континенте. Неужели он влез в эти долги, чтобы его жена была довольна и не поглядывала в сторону чересчур пылких поклонников, готовых осыпать ее щедрыми дарами за милости?

Через год и один день после его смерти миссис Таунсенд снова вышла замуж — скандально быстро, учитывая, что период скорби обычно длился два года. Ее новый муж, мистер Истербрук, был богатым джентльменом старше ее на тридцать лет. Вскоре пошли слухи о бурном романе, который она завела прямо под носом у мистера Истербрука с одним из его лучших друзей.

Похоже, возлюбленная Кристиана — пустая, алчная, эгоистичная дамочка, приносящая несчастье и позор окружающим.

Кристиан заставил себя принять правду.

Избегать ее оказалось не так уж сложно. Они вращались в разных кругах. Кристиан не участвовал в лондонском сезоне и не следовал календарю модных светских событий. Поэтому он меньше всего ожидал, что столкнется с ней, выходящей из монументального здания на Кромвел-роуд, где располагался Британский музей естественной истории.

С тех пор как он видел ее в последний раз, прошло почти пять лет. Время только пошло на пользу ее красоте. Она стала более сияющей, более притягательной и более опасной, чем раньше.

В его сердце вспыхнул пожар. Его больше не волновало, что она из себя представляет. Единственное, что имело значение, это сделать ее своей.

Он повернулся и зашагал прочь.

Глава 1

Кембридж, Массачусетс

1896 год

Скелет ихтиозавра, выставленный в Музее сравнительной зоологии, был неполным. Но это была первая рыба-ящер, обнаруженная в американской почве, в штате Вайоминг, и понятно, что американскому университету не терпелось показать его публике.