Оболочка разума

– Я еще Терентьича, покойника, в фельдшеры экзаменовала. И тебя, кутенка, между прочим, у Лизы принимала. А ты тут выламываешься… Ты вправду будешь отвечать серьезно?

– А вот для вас у меня есть серьезнейшая информация, – серьезно сказал доктор Рыжиков.

– Ну давай, – с интересом закурила она. – Ты особо-то не ерепенься. Вот посадят пациента, тогда попрыгаешь. Уж тогда-то в горздраве заверещат, заверещат…

– Вот вы скажите, – спросил доктор Рыжиков, – кто родил больше всех детей?

– То есть как? – озадачилась старая акушерка. – Из людей или из зверей?

– Из людей.

– Ну, я не знаю… Феноменов много разных… И по восемь близнецов рожали, только они перемирали все… Это разом или в общем? Китаянка какая-нибудь или негритянка… Мексиканка?

– В общем, – сказал доктор Рыжиков, – и не негритянка, а русская. Жена одного Федора Васильева в прошлом веке. Шестьдесят девять детей!

– Шестьдесят девять! – воскликнула баба Зина. – Да что он, султан, что ли?

– Зачем султан? – обиделся за земляка доктор Петрович. – Простой человек, не многоженец. Двадцать пять раз рожала. Шестнадцать раз по два, семь – по три, четыре – по четыре. И ни разу – по одному. Только очередями. Как родильный автомат.

– Ну, ты, Юра, скажешь… Женщина-мать… Сейчас бы тебе Ядовитовна всыпала. Смотри, а я не слышала… Думала, все у шахов надо искать да султанов…

– Султаны – те больше отцы-герои. Шаху Али, кстати, он с Пушкиным почти ровесник по времени, в гареме нарожали их семьсот четырнадцать. 154 сына и 560 дочерей…

– Все-то ты, Юра знаешь, – завистливо вздохнула баба Зина. – А вот знаешь, почему они на тебя взъелись?

– Ну а самое главное по вашей части, – это цыплята-двойняшки, – сообщал доктор Рыжиков. – В Рыдлове, в Польше, у некоего Яна Поровского курица есть, она ему через день по яйцу несет с двумя желтками. По сто двадцать граммов весом! А по виду от других не отличается!

– Ну, Юра! – захохотала баба Зина, заколыхавшись всей массой. – Цыплята-близнецы! Ну, учудил! Ну, от тебя толку нет, я пошла, а то тут до вечера просидишь… У тебя всего вон сколько… А меня кесарята ждут да недоносята… О-хо, – засобиралась она.

– Есть очень важный вопрос, – сказал доктор Рыжиков совсем другим тоном.

– Какой? – совсем по-другому посмотрела она на него поверх своих очков и бородавок: мол, наконец-то.

– Важный, – сказал доктор Рыжиков. – Как устроена русалка?

– Как? Что? – поперхнулась баба Зина затяжкой. – Кто?

– Русалка, – спокойно сказал доктор Рыжиков. – Я как со специалистом консультируюсь.

– Ну, Юра… – пробасила специалист. – С тобой не соскучишься. Тебе-то зачем?

– Жениться хочу, – серьезно сказал доктор Рыжиков.

– Жениться? – изумился консультант. – Да у нее же самого главного нет! Тоже, нашел невесту! Рыбий хвост!

– А вот и нет, – возразил он. – Первоисточник говорит иначе. Все у нее есть.

– Как это – иначе? – возмутилась ее профессиональная гордость. – Какой такой первоисточник?

– Первоисточник говорит, что русалка родила русалочку, – напомнил он классику. – Что это значит?

– Это значит, она посюда женщина, – машинально провела рукой поверх колен баба Зина. – А дальше рыбий хвост.

– Вот видите! А их во всей живописи рисуют по пояс. Или даже по грудь. А надо вот так. Откуда же тогда дети возьмутся?

– И то сказать, – вынуждена была поддакнуть баба Зина. – Неоткуда… Батюшки! – вдруг узрела она. – Это же вылитая Ада! Голая Ада с хвостом! Порви, а то засудит!

– Никак нет! – стал заступаться доктор Рыжиков за анатомически точный рисунок, отражавший, кстати, сегодняшнюю укладку Ады Викторовны по случаю собрания общественности. – У Ады есть еще коленочки. А эта – без… Наверное, это сестра. Двоюродная. Разрешите преподнести в качестве наглядного пособия?

– Уйди от греха! – расколыхалась баба Зина. – Уж да, коленочки у Адочки. Эти коленочки многих бросили… на коленочки. Может, и тебя когда-то?

Баба Зина тоже разбиралась в коленочках, но со своей стороны. Ибо к кому, как не к ней, шастают обеспокоенные молодые врачихи в случае чего.

– Ну, уморил, Юра… Ладно… Да… А что он поет, этот Куджава-то? Страхи какие-нибудь?

– Да нет, – чисто по-рыжиковски вздохнул доктор Рыжиков. – Все самое обычное. «Вот так и ведется у нас на веку, на каждый прилив по отливу, на каждого умного по дураку, все поровну, все справедливо…»

– Очень правильно, – поддакнула баба Зина. – Ты послушать-то дашь как-нибудь? Я эти запрещенные песни страсть как люблю! С молодых юных лет. Еще Есенина пела под гитару… Даже с Ванькой, пока он не рехнулся от великого почета… А уж Вертинского, Лещенко… С войны чемодан привезла…

– А на войне роды вы у кого принимали? – машинально спросил доктор Рыжиков.

– У русалок! – колыхнулась она напоследок. – Ты же русалкины секреты разгадал! А что думаешь, в санитарных поездах они не водились? Еще какие! Ну и рожали! И одноногие, и однорукие! И а4борты не делали? Жизнь, Юра, отовсюду лезет! Из самых кровавых бинтов. Рождение – это, брат, посерьезнее всех ваших смертей.

49

– Доктор! – крикнули ему с одной стороны улицы. – Але!

– Юрий Петрович! – с другой.

– Ваш проект прошел на второй тур! – слева.