Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже

И неудачами своими, сколько помню, он брал за душу. Еще осенью 1937 года мы остались в грустном недоумении, как мог «Спартак» не выиграть последний матч у слабого ЦДКА. Армейцы забили два мяча, спартаковцы еле сквитали, после чего отстали от чем­пиона, «Динамо», на очко. А как его жалели, бедст­вовавшего после войны!

Вечно что-то случалось со «Спартаком», не оста­влял он своих болельщиков в безразличии, серединки на половинку не предлагал.

И пошла гулять молва о спартаковском духе. Не помню, когда она родилась, но очень давно. Вообще говоря, дух — не мистика, не выдумка, он свойствен любой на что-то замахнувшейся команде, да и вообще без него футбол — немыслим. Наивно предполагать, что старые успехи ЦДКА и московского «Динамо» и новые — киевского «Динамо» бездуховны, зависят только от чертежа движений. В любом значительном свершении затаен дух.

И все же быть отмеченным характеристикой «спар­таковский дух» что-то значит. А значит это, что «Спар­так» особенно часто давал повод говорить о его духе, неспроста выражение это из стадионного просторечия перекочевало на печатные страницы, стало привычным оборотом, как и несменяемая форма команды — «фут­болки красные с белой поперечной полосой».

Борису Андреевичу Аркадьеву, точно мыслившему, не было свойственно повторять за другими общеиз­вестное. Осенью 1969 года, после того как «Спартак» стал чемпионом, он, зайдя в редакцию «Футбола — Хоккея», произнес слова, которые я записал на на­стольном календаре.

— Послушайте, «Спартак» оставил прямо-таки освежающее впечатление. Спартаковцы же играют, они эмоционально выражают себя! Что ни говорите, спартаковский дух существует. Сколько лет клубу, а что-то постоянное всегда у него есть. Просто какая- то спартаковская секта! На чем она держится? Думаю, что тут влияние братьев Старостиных. Да и вообще, они умеют игроков перевоспитывать в своих...

Аркадьев работал в разных командах. «Спартак» для него вечно вырастал как противник, так что не сбоку, не издали он судил.

Широкую популярность свою «Спартак» приобре­тал год за годом, он ее выслужил, сотворил себе сам.

Год, когда «Спартак» восстал из пепла, — сорок девятый. Тогда был зафиксирован не просто скачок в таблице. Случилось нечто неожиданное: «Спартак» оказался совсем другим, чем был в довоенные годы. И мы, старые болельщики, не знали, радоваться или огорчаться. Случай, мне кажется, единственный в ис­тории нашего футбола.

За полвека наблюдений могу смело сказать, что все клубы в общих чертах сохраняют своеобразие. Это не удивительно: команды не начинают с нуля, они всегда продолжают, пополнение новыми игроками происхо­дит в то время, когда в строю прежние и что-то обязательно передается по наследству. И тренеры обя­заны считаться с тем, что было до их прихода, какими бы они ни были реформаторами.

Московское «Динамо», пусть через него прошло несколько поколений футболистов, пусть оно из без­оговорочного лидера надолго превратилось в команду среднюю, тем не менее оставалось похожим на самого себя. Это не выверишь ни таблицами, ни фамилиями, ни тактическими построениями. Стремление к ясным линиям, подчеркнутая простота, класс невидимый, для пользы дела, хладнокровие, когда внешним эмоциям ходу не дают, а выражают их проведенным маневром, забитым голом, — все это динамовское со времен Ми­хаила Якушина — игрока и Михаила Иосифовича Яку­шина — тренера. И сейчас все это узнается, хотя и в ви­де наброска. Стоит «Динамо» сильно провести матч, как родство так и выпирает.

И киевское «Динамо», высоко взмывшее от своих сезонов тридцатых и сороковых годов, все же в манере, в повадках хранит прошлое. Шегодский, Шиловский, Кузьменко, Гребер, Виньковатов, Коман, Сабо, Турянчик, Трояновский, Биба, Каневский, Серебренников, Базилевич, Веремеев, Мунтян, Буряк, Онищенко, Рац, Бессонов, Блохин — называю фамилии игроков, кото­рых соединить сумеет только фантастическая машина времени, но в воображении все они—из одной когор­ты, легко бы могли — деды и внуки — сыграть вместе. У них классность щеголеватая, темперамент сдержива­емый, но то и дело прорывающийся, все они хотят сыграть и на команду, и чуточку на себя, воспламеня­ются, когда это необходимо, а могут и, как ни в чем не бывало, с некоторым даже безразличием, сыграть на­показ.

И ЦСКА, как никакая другая из знаменитых ко­манд, изведавшая годы выставочные и пропащие, сбе­регает свою напористую быстроту, прозрачность на­мерений. Одной линией можно прочертить через мно­жество сезонов облик тбилисского «Динамо», «Тор­педо», «Шахтера», «Зенита», «Арарата»... Это хорошо. Собственное лицо, узнаваемость выделяют команду, сближают ее со зрителями.