Обнимай и властвуй

Выражение лица Валькура постепенно становилось все более злобным. Он стал действовать хитрее, то усиливая натиск на противника, то уступая ему. Теперь они перемещались взад и вперед, утопая в песке обутыми в сапоги ногами. Лезвия соприкасавшихся сабель мелькали в слабом свете фонаря, дыхание противников сделалось тяжелым и прерывистым, вырываясь из груди со свистом, словно воздух из кузнечных мехов.

Согнув колено, Валькур сделал стремительный выпад вперед. Морган тут же увернулся, отскочил в сторону и парировал удар, встав во вторую позицию. При этом он едва не опоздал, и клинки противников со скрежетом ударились друг о друга, а их гарды столкнулись, издав звон, подобный колокольному. Напрягая все мускулы, каждый из них старался столкнуть другого с места, их разгоряченные лица разделяло всего лишь несколько дюймов.

— Ну как, отомстил? — негромко спросил Морган с вызывающей издевкой в голосе. Вывернувшись, он тут же отскочил назад, готовый продолжить схватку. Красно-коричневые пятна, выступившие на спине его рубашки, сделались еще темнее и больше.

Валькур, похоже, исчерпал свое мастерство. Он явно рассчитывал победить противника, продемонстрировав блестящее владение оружием. Однако к настоящему моменту он уже воспользовался всеми приемами и уловками, которые когда-либо показывали ему лучшие фехтовальщики Нового Орлеана, у которых Валькур учился. Увидев перед собой саблю Моргана, быстро мелькающую перед глазами, он вновь бросился на соперника.

Однако его старания оказались напрасны. Прошло пять минут. Десять. Казалось, плоть Моргана превратилась в дух, до которого невозможно дотронуться и который нельзя победить. Он успевал ответить на каждый искусный прием, на каждую уловку противника, и хотя по его лицу градом катился пот, а дыхание сделалось прерывистым и жестким, он старался сберечь силы, наблюдая за бесконечными ухищрениями Валькура. Сейчас он сосредоточил все внимание на сверкающем острие сабли Мюрата. Разум Моргана, не менее ловкий, чем мышцы и сухожилия, управлял движениями тела с такой быстротой, что если бы не его многочисленные раны, он стал бы гибельным для его противника. Тем не менее со стороны могло показаться, что он сдерживает себя, намеренно не спешит нападать, чего-то выжидая, набравшись терпения.

Фелиситэ горящим немигающим взглядом следила за мелькающими в воздухе саблями. Она задыхалась, не в силах наполнить легкие воздухом. Девушка смутно догадывалась, что на ее глазах разворачивается великолепный поединок, но не могла оценить его по достоинству. Ее охватил безотчетный ужас, разрывавший кокон оцепенения, в который она себя заключила, и подбиравшийся к сердцу. Скрежет смертоносной стали вызывал у нее ощущение незащищенности, проникавшее в самую сокровенную глубину души.

Стоявшие позади нее гребцы оставались неподвижны уже в течение четверти часа, а опоздавшие зрители, выпрыгнув из лодок, застыли на месте, стоя по колено в воде, не обращая внимания на прибой.

Морган споткнулся. Он стал уставать, его лицо заметно побледнело, а рубашка сделалась мокрой от крови и пота. Пояс бриджей намок и окрасился в алый цвет. Теперь он парировал выпады противника уже не так чисто и начал мало-помалу отступать.

Желто-карие глаза Валькура сверкнули какой-то дьявольской радостью. Удвоив усилия, он шаг за шагом стал теснить Моргана, приближаясь к месту, которое давно приметил. Морган не мог видеть, что он постепенно отступает к коробке с пистолетами, наполовину скрытой тенью одного из баркасов и слабо поблескивающей в темноте полированной крышкой.

Поняв это, Фелиситэ взмахнула рукой в бессильном отчаянии, а потом опустила ее. Если Морган сейчас отвлечется, это может кончиться для него гибелью. Кое-кто из команды, судя по тревожному выражению на обветренных лицах, также догадался о замысле Валькура. Прибегнуть к хитрости, забыв о чести и правилах поединка, принятых в этом развращенном обществе, чтобы победить упорного противника, считалось вполне допустимым приемом. И любой, обладающий достаточной ловкостью, чтобы сохранить собственную шкуру, должен был к этому стремиться.

А что же Морган? Он, словно сорванный шквалом лист, продолжал отступать перед клинком Валькура, со звоном мелькавшим перед глазами. Казалось, он совсем выдохся и едва находил силы, чтобы крепко держать оружие. Одно неверное движение, и он, совершенно измученный, наступил на скользкую крышку деревянной коробки и, поскользнувшись, распластался на земле.

Со свистом втянув в себя воздух, Валькур напрягся и обрушил на Моргана смертоносный клинок длиной в целый ярд, стараясь угодить ему прямо в сердце.