Обманутые сумасшествием

Из под обзорного стекла скафандра на него посмотрела пара проникновенных недоумевающих глаз. Оди, закупоренный со всех сторон плотным комбинезоном, успел уже вспотеть, и по его лицу текли прозрачные струйки. Он признался себе, что планета сумела возбудить в нем банальный детский страх. Каким бы именем с приставкой «фобия» его не называть, чувство осталось тем же самым. Этой болезнью, впрочем, перестрадали многие, даже маститые, прошедшие «плазму и черные дыры» старожилы космоса. Да, Флинтронна умела внушать ужас кому угодно, а такие чувствительные, меланхоличные и неуравновешенные личности, как Оди, были для нее просто лакомой забавой. Она темными щупальцами лезла в душу, лелеяла в ней страх, возводила его до апогея, и все это — без единого звуки или движения…

– Капитан, я не строю из себя героя и никогда им не являлся. Признаю, что подвержен человеческим слабостям, и оставаться здесь одному пока не вижу смысла. Какие-то бредовые психологические испытания… Лучше еще часок отдохнуть перед работой.

Оба немного помолчали, изучая пустоту ночной мглы, вслушиваясь в ее погребальную тишину. И тишина была настолько безжизненной, что казалось, здесь умерла сама Смерть.

– А что, Галлюции представляют серьезную опасность? — Оди посмотрел на открытую дверцу планетохода как на единственное в мире убежище.

– Для таких как ты — да… И чем больше ты будешь о них думать, тем скорее они вылезут из твоей собственной головы и натворят чего им вздумается. Нужно просто внушить себе, что ИХ ВООБЩЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Ты наверняка читал многие отчеты и знаешь, что рассказы о галлюцинациях по большей части не выдумки. Действительно, от долгого пребывания на планете и, как следствие, от нервного перенапряжения, у некоторых астронавтов случались разного рода диковатые видения. Но причина только в этом, не более… Кто-то называет их мистериями и пытается связать с чисто физическими процессами, например — с действием магнитных полей… Бред! Все эти поля возникают в голове у шизофреников. Потому-то, зная твою внутреннюю неуравновешенность, я и взял тебя работать в паре с собой.

Слова капитана слегка обжигали, холодно и бесцеремонно раскрывая душевные недуги Оди, о которых и так все уже догадывались. Но тот быстро смирился, так как слова эти были правдой, а Кьюнг, тактично намекнув, что данный разговор останется лишь между ними, продолжил:

– Будь спокоен, я за свою жизнь поведал такое количество этих могил, что они во мне давно уже не вызывают никаких эмоций. Рабочее сырье — не более… Все, едем назад!

Планетоход вновь заурчал и поплелся по только что проторенной колее. Его звук, как впрочем и любой звук, возникший в океане вечной тишины, немного разгонял повсеместное уныние, притуплял чувство угнетения, вносил хоть какую-то живость туда, где властвовала только смерть. А сигнальные огни звездолета, показавшиеся вскоре, представляли, пожалуй, единственное отрадное зрелище. Уныние и тьма здесь были тождественны друг другу, слова-синонимы, означающие практически одно и то же.

Во мраке звездолет чем-то напоминал… нет, сравнение явно идиотское, но это первое, что приходило на мысль любому, кто имел возможность посмотреть на него издали. Короче, он сильно походил на наряженную новогоднюю елку, украшенную гирляндами разноцветных огоньков. Впрочем, эту глупую ассоциацию вызывали именно огни, так как форму и контуры самого лайнера во мраке было почти не разобрать. Маленький островок жизни среди тления и скорбных могил… Какое-то безумное торжество, делающее неравный вызов вездесущей печали…

Однако, что такое жизнь? И что такое смерть? Кто-то сказал, что лишь зеркальные отражения друг друга.

* * *

Работы начались практически незамедлительно. Всем хотелось только одного: как можно скорее покончить с этим НЕблагородным, НЕблагодарным и НЕблагообразным делом могильщиков и сматываться назад. Как уже говорилось выше, разделились на три группы: Кьюнг — Оди, Линд — Фастер, Айрант — Фабиан. На языке похоронный компаний это называлось расселить пассажиров по своим квартирам. Трупы аккуратно вынимались из грузового отсека и укладывались в объемные передвижные контейнеры-катафалки, которые потом цеплялись к планетоходам и доставлялись к месту захоронений.

Смерть была вновь потревожена. А ее вечные пленники отправлялись в свой последний путь… За тысячелетия теософских споров так и не пришли к общему выводу: является ли смерть святыней или проклятием, или даже так — святым проклятием. Здесь, на Флинтронне, она являлась практически ВСЕМ. Первопричиной реальности, самой реальностью и ее завершающей стадией.

Сама погребальная технология была стара и до тупости примитивна. Встроенные под днищем планетохода ковши экскаватора вырывали неглубокие ямы, в них аккуратно укладывались усопшие, потом засыпались песком, вручную приходилось лишь подравнивать окантовку могил. Затем устанавливались соответствующие памятники, и на том похоронная церемония считалась завершенной. Планетоход разрывал новые ямы… и далее по тому же алгоритму идет бесконечный цикл.