Обманутые сумасшествием

Смерть опять одержала победу. Поединок с ней длится с самого рождения человека многие десятки лет, но она как опытный убийца рано или поздно всегда побеждает… Капитан вмиг почувствовал крайнюю усталость, обреченность и… что-то еще: заныло сердце, растаяла воля, пришло детское, давно забытое чувство жалости к самому себе. Он уже не помнил как рухнул на пески, мышцы лица задрожали и по щекам потекли самые настоящие слезы. Да, Кьюнг Нилтон плакал. Он смотрел на небо сквозь влагу в глазах созерцал мутные плавающие звезды. Далекие пылинки из огня и чьих-то надежд. Его грудь тряслась, губы шептали что-то невнятное, впервые за все это время он по-настоящему расслабился и перестал сопротивляться самому себе. Если бы те, кто знали волевого капитана Нилтона, сейчас посмотрели на него со стороны, они бы изумленно воскликнули: «это ли тот самый Нилтон, душа из стали, легендарный навигатор космоса?!». Последний раз Кьюнг плакал, когда был еще двенадцатилетним мальчиком, но тому предшествовала настоящая катострофа: получил единицу за контрольную по математике. С тех самых пор он забыл, что такое собственные слезы. Не позволял этой слабости господствовать над собой — никогда, даже если было очень больно. Даже на похоронах родного брата сжал губы до крови и сказал себе: нет. Сейчас же воля, прошедшая сорокалетнюю закалку, вмиг оказалась сломанной.

Когда глаза маленько просохли, капитан поднялся, оглянулся, обнаружив себя, как в объятиях вражеского кольца, окруженным со всех сторон могилами и смердящими памятниками. Безмолвные, безликие обманчиво-безмятежные враги рода человеческого. Земля была где-то бесконечно-далеко, а может, ее уже вообще не существовало. Он находился один среди миллионов звезд… И тут чувства в душе перевернулись: на смену слезливой сентиментальности пришла ярость. Да, самая настоящая и хорошо знакомая. Ярость и злость, два горячих гейзера, которые закипали еще больше от бессилия понять: на кого он, собственно, злится. Кьюнг закричал:

– Чего вы от меня хотите?! Чего вы добиваетесь?! Вы ищите моей смерти? — Так вот он я! Чего ждать? — в какой-то момент он вдруг понял, что начинает подсознательно верить в миф о мертвых душах, ведь к кому-то же обращался: — Проклятая планета!!

Кьюнг, утоляя свое бешенство, принялся беспорядочно стрелять по памятникам, поджигая пластик. Темнота озарялась вспышками плазменных молний, бьющих во все стороны. Эти молнии раскалывали черное небо на куски, но они вновь срастались в монолитный сумрак.

– Сволочи!! Почему вы боитесь показаться?! Почему бы нам не встретиться лицом к лицу, чтобы вступить в честный поединок? Проклятые убийцы! Вы поступаете как последние трусы!

Никто не отвечал на его вызов, и когда пистолет устало скользнул обратно в кобуру, кладбище продолжало спать вечным незыблемым сном. Ослепшая Тьма и оглохшая Тишина смешались друг с другом, покрыв планету непроницаемым панцирем, как бы изолировав ее от внешнего мира. Кажется, ничего кроме них, этих двух тождественных субстанций, здесь никогда не было и нет. Кьюнг вдруг испугался, что уже начал бредить. Он вяло ущипнул себя, сел на борт планетохода и остатками соображения принялся размышлять: «Зачем я схожу с ума?.. Ведь в радиусе сотни световых лет никого нет. НИКОГО. Только я один.»

И он взялся еще раз переворачивать в памяти события этой затянувшейся галактической ночи. Смерть Оди: кто знает, может кто-то шутки ради приклеил его фотографию на том памятнике, а потом просто боялся в этом признаться? Есть логика?.. Какая-никакая, а присутствует. В любом случае, это не исключено. Идем дальше: Линда убил Айрант по нелепому подозрению, как выходило из его собственных слов. А вдруг и Фастера убил тоже он, только скрыл это. Ведь есть старый психологический прием: открываешь только полуправду, казнишь себя, бьешь в грудь, да еще делаешь это по собственной инициативе, и окружающие проникаются к тебе доверием, искренне начинают думать, что во второй половине правды ты невиновен. Они с Фастером, кстати, никогда не ладили. Бортмех терпеть не мог его религиозность, как и всякую человеческую идейность. Сам же Айрант, возможно, погиб от собственной глупости, когда-то разобрал эти плиты в межъярусном переходе, потом забыл… Конечно, основная проблема, бьющая по всякой логике — это Кукольный Театр. А что, если его никогда и не было? Просто банальные Галлюции. Бывают галлюцинации слуховые, бывают зрительные, а эти, к тому же, и осязаемые. Бывают, правда, еще веселые и невеселые, но здесь определиться сложней. Пассажирам, возможно, и было весело, зрителям спектакля — не очень.

Капитан вздохнул и подумал: как ужасно «невесело» ему сейчас в хаосе обессмысленных мыслей и всех событий, им предшествующих. Итак, какой же вывод?