Обмануть судьбу

Он проснулся еще до звонка будильника. Раздернул шторы на окне и с неудовольствием глянул на сочащийся сквозь стекло зыбкий серый свет занимающегося утра.

Все сегодня он делал тщательно, с особым настроением, словно невеста в день назначенной свадьбы. Прохладный, ласкающий тело душ, ароматная пена для бритья, двойное лезвие, мягко скользящее по упругой коже, тонкий аромат одеколона — все доставляло наслаждение.

Чашечка горячего кофе, расплавленный сыр на поджаристом хлебе, сигарета... Мягкий свитер обтянул широкие плечи.

А вот и солнце. Скользнули в комнату неяркие лучи, проглянула сквозь тучи прозрачная разреженная голубизна. Прекрасный начинается день.

Варламов глянул на часы. Казалось, что секундная стрелка двигалась по циферблату неспешно и лениво.

Он открыл бар и налил рюмку коньяка. Слегка тронул его губами, смакуя, и опрокинул в рот.

Дорога до метро займет около сорока минут. Пожалуй, стоит спуститься за газетой, просмотреть сплетни в «Московском комсомольце».

Варламов всегда с удовольствием ездил на общественном транспорте. Ему нравилось сливаться с толпой, становиться неприметной частичкой, молекулой огромного многомиллионного организма и в то же время чувствовать с торжествующей уверенностью, что он особый, избранный, непохожий на этих сопящих, прижимающихся в давке боками, спешащих на службу, нагруженных сумками с нехитрыми продуктами. Он презирал их и в то же время старался стать неотличимым от них.

Он уже давно мог купить себе машину, но ему претили эти вечные хлопоты автовладельцев: поломки, починки, поиски мастера, очереди на сервис, поиски по заправкам нужного бензина, вечные пробки на магистралях. Он терпеть не мог, когда его напарники мчались с мальчишеской лихостью по левому ряду, подрезая зазевавшихся и давя на газ при виде красного глазка светофора.

Чего ради рисковать своей жизнью? Юрий очень ценил ее, как благо, отпущенное ему Господом, и совсем не собирался расставаться с ней из-за чьей-то глупости или дурного случая.

Он брезгливо смотрел на крутых ребят в иномарках — тупые убожества. Одинаковые, словно униформа, куртки, массивные цепи на бычьих шеях, коротко выстриженные затылки. И ни одной мысли в неподвижных глазах, полное отсутствие интеллекта и элементарного вкуса.

Вот Негатив помешан на машинах. Бьет, продает, меняет. До «мерседеса» он катался на «ауди», до этого, кажется, был «опель», предмет его особой гордости, один из первых в столице. Он спускает все деньги на эти железки, выпивку, жратву и ночные бары, да еще, как мальчишка, собирает свой «арсенал», балдеет от каждого прикупленного ствола.

Выродки... И с ними он вынужден общаться.

Зато сегодняшний день несет ему освобождение. Он без сожаления распрощается и с этими уродами, и с этой страной, и со своей вынужденной мимикрией. Снимет надоевшую маску и станет наконец самим собой, начнет жить не вполсилы, а жадно, взахлеб, наверстывая упущенное.

Воистину сегодня великий день...

Лина всю ночь не могла сомкнуть глаз. Ворочалась на просторной кровати, прислушиваясь к доносящемуся из соседней комнаты тоненькому посапыванию Ванечки.

Вечером он долго капризничал, не хотел ложиться, приставал с расспросами о «секретном эксперименте» и требовал взять его с собой, чтобы «хоть одним глазочком глянуть».

Лине было так жаль его. Бедный мальчишка сидит целыми днями взаперти, скучает, тоскует по маме и по своим детсадовским приятелям. Но что она могла поделать? Только просить его еще немного потерпеть.

Скоро с ними будет Сережа. И ей сразу станет легче, кончится этот кошмар.

Нет, тогда начнется самое страшное — им придется лишить Ваню надежды на встречу с мамой.

Она с нетерпением ждала рассвета. Торопила наступление дня. Казалось, что этот день утолит ее жажду отмщения, даст выход тщательно скрываемой ненависти.

Ваня проснулся, когда она с грохотом разбила на кухне чашку.

Лина заметала веником осколки, когда он появился перед ней.

— Иди в постель. Еще рано. Спи.

— Я буду пить с тобой чай, — сказал мальчик.

Что-то сегодня было с Линой не так. Ваня пытливо поглядывал на нее. Ищет нож на столе, а он лежит совсем рядом, помешивает ложечкой в чашке, а сахар-то забыла положить.

— Давай пойдем сегодня на лошадях кататься, — попросил он.

— Потом, — рассеянно отозвалась Лина. — Не сегодня.

— Ты опять уходишь?

— Да. Будь умницей.

— Возьми меня с собой.

— Нельзя. — Она почему-то испугалась.

— Ну пожалуйста...

Нет, канючить не стоит, взгляд у Лины стал сердитым.

— Ладно, я понял...

Ваня с притворной покорностью нагнул голову, продолжая исподлобья следить за ней.

Лина тщательно подкрашивала губы, обводила карандашом глаза, и без того утонувшие в темных кругах. Руки мелко подрагивали.

— Фу, черт!

Она зажмурилась и принялась с ожесточением смывать краску.

— Ваня, я не приду до самого вечера. Обедай без меня, бульон в термосе.

Она лихорадочно навела повторный макияж, натянула шубу, махнула ему на прощание и хлопнула дверью.

Нет уж, тетя Лина! Не будет он здесь опять до вечера торчать. Не надейся.