Обмануть судьбу

– Просто мне столько всего порассказали, и я не знаю, что правда, а что – выдумки, – доверительно пожаловался Крот. – Говорили даже про какого-то черного бога, который питается людьми.

Лариса прищурилась.

– Кажется, я знаю, кто эти болтуны, – фыркнула она. – Охота тебе слушать всякие глупости, сталкер? У тебя же на лице написано, что никаких богов ты не признаешь. Ты знаешь, что боги – просто нарисованные кем-то изображения и они ничего не могут сделать – ни хорошего, ни плохого. Страшны не боги, а те, кто в них верит. Кстати, ты же хотел поговорить с Валей. С той, которая в парке работала. Она ждет. Спрашивала уже про тебя. Вот ее и спроси про черного бога.

– А, да, – спохватился сталкер. – Только мы решили, что с ней говорить пойдет другой.

– Кто? Краснолицый? Или тот парень стриженый?

– Нет, Айрон. У которого волосы длинные.

Лариса хмыкнула и пожала плечами.

– Это уж вы сами решайте. Ее палатка – недалеко от кухни, перед входом колокольчик висит. К ней лучше ближе к ночи идти, днем она обычно за крысами ухаживает. Завтра у нее вроде выходной.

Крот отыскал Федора, отвел в сторону.

– Что это вы затеяли? Ладно еще девчонка, ума у нее нет, но тебе-то зачем это надо?

Федор задумчиво смотрел на него – и по глазам его Крот увидел, что парень уже не сам принимает решения. Похоже, он тоже поддался влиянию рыженькой.

– Значит, она тебе рассказала? Ну, я тоже думаю – на станции не узнаем ничего, надо в парк идти. Здесь только переругаемся зря. Дорогу-то я запомнил, и она говорит, что поняла, как идти. Храбрая она, конечно, этого у нее не отнимешь. Мне самому неохота девчонку брать, но она оказалась устойчивой к этой чертовщине. А больше-то не с кем идти – командир ее и слышать не хочет о походе, а твой друг с наколками – и подавно. Я думал, он бывалый сталкер, а он своей тени испугался. Бросил нас там. Не ожидал я от него такого.

– Думаю, он испугался кое-чего пострашнее, – сухо сказал Крот. – Я этого сталкера знаю давно, и он ни разу не показал себя трусом. Реальных опасностей он не боится. А если там, в парке, мы столкнулись с каким-то воздействием на мозги, то ему пришлось хуже всех, он человек с воображением. Там, где тебе померещится призрак любимой девушки, он может такое увидеть, чего тебе и в страшном сне не приснится. Хорошо, что вообще не свихнулся.

Федор искоса глянул на него.

– Мне все-таки интересно, – сказал Крот, – с чего ты вообще в сталкеры пошел? Не понимаю я тебя. Можешь объяснить?

Федор глядел на него, словно прикидывая, стоит ли откровенничать. И, наконец, решился.

– Знаешь, – сказал он, – я и правда ни о чем таком не думал сначала. Я думал – надо жить легко, не грузиться, не заморачиваться. Но оказалось, что легко жить не получается. Ты стараешься не делать проблем себе и другим… и все вроде нормально, а потом вдруг начинается. Ты понимаешь, что за все надо отвечать, за все, что натворил… а расплата просто отсрочена. Жизнь начинает бить тебя так, что мало не кажется. И редко промахивается. И чем легче тебе сначала жилось, тем сильнее тебе достается потом – за все.

Крот пристально посмотрел на него.

– Кажется, теперь понимаю, – сказал он. Тут раздался веселый голос Искры:

– А, вот вы где! Ну как, договорились?

Девушке явно доставляла удовольствие мысль о скором походе и о том, что его надо скрывать. «Она словно в разведчиков играет», – подумал Крот.

– Только надо, чтоб кто-нибудь из вас отпросил меня у командира, – помрачнела она. – Меня он слушать не станет. Скажите, что мы пойдем искать еду.

Крот поморщился от такой перспективы – подумал, что Следопыт, может, и отпустит девчонку, но столько всего придется выслушать, столько занудных поучений. Судя по всему, те же мысли пронеслись в голове Федора.

– Давайте я вас сосчитаю – кому выпадет, тот и пойдет к командиру, – предложила Искра. Она была такая хорошенькая, и впрямь словно искрилась – и вдруг напомнила Кроту ее мать. Она явно радовалась предстоящему приключению. Конечно, она не знает, что он видел ее мать когда-то, но чувствует его особенное, бережное отношение и пользуется этим, по-видимому, совершенно бессознательно. С другой стороны, на кого ей опереться – у нее тут и друзей-то нет, а Следопыт с ней обращается все-таки чересчур сурово. Девушка тем временем с комичной серьезностью начала считать, толкая ладошкой в грудь то одного, то другого:

Вышел месяц из тумана,

Вынул ножик из кармана,

Буду резать, буду бить —

Все равно тебе водить.

А на следующую ночь

Я зарежу твою дочь,

А дочь не моя,

А чужого короля.

Эту считалку Крот не раз слышал в детстве, но в слова вслушался толком только сейчас. Может, просто в таком состоянии он был склонен во всем видеть дурные знаки, но ему вдруг стало не по себе. Почему все эти сказки, песни, считалки такие жуткие? Серенький волчок придет и укусит… Будешь плохо вести, заберет Дед Мороз и заморозит… Зарежу твою дочь…