Обман зрения

— Прощайте, Фейт. Спасибо, что пришли, иначе пришлось бы волочить ее с собой.

— Спасибо вам. Мир его праху.

— Аминь.

Мы обменялись взглядами, и она закрыла дверь. Возвращаясь домой в такси, я всю дорогу думала о смерти Гарри. В моих мыслях он по-прежнему был со мной. Сейчас, когда я сознавала, что мы больше никогда не увидимся, образ его приобрел какую-то особую живость. И все же его больше нет. Казалось, он просто отстал, когда я отвернулась. Ничего не подозревая, я двигалась вперед, уверенная, что мой друг шагает за моим плечом и стоит мне оглянуться, как он тотчас же окажется рядом. А потом он исчез. Просто остановился, молча смотря, как я ухожу вперед. Неужели это и есть смерть?

Придя домой, я поставила ящик с картиной на кухонный стол и внимательно его осмотрела. Его уже открывали, а потом крепко забили гвоздями. Я осторожно вытащила их обратной стороной молотка. Сидя на стуле, Браш внимательно наблюдал, как я снимаю деревянную крышку. Внутри на слое стружки лежала завернутая в газету картина. Очень небольшая — где-то фут на полтора. Я осторожно вынула ее из ящика. На пол посыпались стружки. Пока Браш пытался их поймать, я отнесла все еще завернутую картину в комнату и положила на диван. Я была уверена, что Гарри оставил мне какое-нибудь послание.

Я медленно освобождала картину от бумаги, стараясь не смотреть на полотно, пока оно не будет полностью открыто. Когда упали последние обрывки газеты, я, отступив на шаг, долго смотрела на картину. Это был старинный портрет женщины с ребенком в золоченой раме. Дама в роскошном парчовом платье, расшитом жемчугом и драгоценными камнями, сидела на зеленом бархатном диване, держа на коленях маленькую невзрачную девочку. Малышка, одетая в простое белое платьице, протягивала матери цветок.

Однако в этой очаровательной паре было что-то странное. Они были какие-то ненастоящие, словно художник хотел внести ноту беспокойства в картину безмятежного семейного счастья.

Приглядевшись, я заметила, что и мать и дитя были составлены из морских ракушек, имитирующих части тела. Каждую из них — глаза, нос, рот, волосы, руки — изображала отдельная раковина, идеально подобранная и мастерски написанная, так что ее невозможно было отличить от живого тела. Таких потрясающих образцов оптической иллюзии мне еще не приходилось видеть. Вещь была совершенно уникальной.

Холст не был подписан. Я перевернула картину, чтобы посмотреть, нет ли на обратной стороне имени художника или даты. Там я увидела лишь пожелтевшую этикетку с выцветшей надписью. Поднеся картину к настольной лампе, я прочитала: «Собственность Гарри Питовского. Январь 1976». Гарри Питовский. Гарри Питт.

Я вернулась на кухню, где Браш все еще гонял по полу стружки, и переворошила всю упаковку, надеясь найти записку. Но там ничего не было. Почему он оставил мне именно эту картину? Потому что она была написана в любимой мной технике, которую только я сумею оценить по достоинству? Выбор темы показался мне довольно странным — моя мать давно умерла, у меня же детей не было. Но Гарри явно на что-то намекал.

Ночью, лежа в кровати и глядя на ракушечную картину, стоящую на комоде, я размышляла о бренности бытия. Я думала о Гарри, о своей утраченной семье, о Кассандре, Гриффинах и о том, что в этой жизни нам всем не хватает любви. Наконец меня сморил сон.

18

Следующие несколько дней я провела в своей квартире, предаваясь скорбному безделью. Я заказывала еду в окрестных ресторанчиках, перелистывала старые книги по искусству, смотрела телевизор, кое-что читала и много спала. Браш все время терся около меня, чувствуя, что я как никогда нуждаюсь в его обществе. Временами мне казалось, что меня посещает дух Гарри. Я разговаривала с ним, вспоминая наше прошлое, и жаловалась, как мне его не хватает. Подолгу смотрела на его картину, пытаясь отгадать тайный смысл подарка. Иногда вспоминала о танцевальном зале, прикидывая, как и когда я его закончу. После смерти Гарри мне уже не хотелось встречаться с миссис Гриффин.

Как-то вечером, когда я стала подумывать о возвращении в «Хейвен», зазвонил телефон. На этот раз я сама подняла трубку. Всю предыдущую неделю за меня это делал автоответчик.

— Алло, — настороженно сказала я.

— Фейт, это Фрэнсис Гриффин.

Я так и подскочила.

— Миссис Гриффин, я как раз о вас думала. Как вы поживаете?

— Я скучаю без вас, Фейт. Когда вы приедете?

— Я собиралась приехать завтра, — сказала я, чувствуя большое желание поскорее с этим покончить. — Там осталось кое-что доделать.

— Да. И нам надо серьезно поговорить. Жду вас завтра. — Она повесила трубку.

На следующее утро я поднялась так рано, что Браш с трудом продрал глаза, чтобы позавтракать со мной. В половине восьмого я уже выехала из дома.