Обман Зельба

— Да вы что, с ума сошли?.. — перебил меня ошеломленный Пешкалек. — Я же вам объяснил, как надо было действовать. Вы должны были взорвать эту бомбу на процессе. А сейчас это была не бомба, а петарда. Никто ее не видел и не слышал. Что же теперь будет с процессом? — Он пришел в ярость. — О чем вы думали? Вы пустили насмарку всю мою работу. Мне что теперь — начинать все сначала? Вам уже не важно, что полиция скрывает теракт? Вам плевать, что процесс превратится в фарс? — Он уже кричал на меня.

Я не понимал его возмущения.

— В чем дело? Взрывать бомбы — это ваше ремесло, а не мое. Возьмите да напишите статью!

— «Статью»! — Он махнул рукой, разочарованно, но уже без злости. — С ума сойти! Мы уже были у цели, у нас в руках донесение американцев, вам предстоит суд — и вот все пропало.

Бригита смотрела то на него, то на меня.

— Донесение, которое я…

Я перебил ее. Пока я не понял, почему Пешкалек закатил мне такую истерику, я не хотел, чтобы он знал о том, что я показал полиции копию донесения. Поэтому я сам пошел в наступление:

— Что «пропало»? И что это значит: «мы были у цели»? Что это за цель?

Но опять махнул рукой и встал.

— Мне очень жаль, что я раскричался… — сказал он с вымученной улыбкой. — Вы тут ни при чем, это у меня от отца. Моя мать выдерживает только потому, что у нее слуховой аппарат и она его отключает, как только он начинает кричать.

Бригита уговорила его поужинать с нами. После ужина он помог Ману написать школьное сочинение. Из «Похода в планетарий» вышел «крутой репортаж», и Ману был в восторге от Пешкалека. Бригите он тоже понравился. Когда он помогал ей на кухне мыть посуду, он предложил ей перейти на ты. Потом, уже за бутылкой вина, она внесла предложение, чтобы и мы с ним тоже перешли на ты, и я не нашел повода отказаться.

— Герд.

— Инго.

Мы чокнулись. Но чувствовал я себя при этом не очень уютно.

23 Рип

На следующий день я поехал в Хузум. Это была поездка на край света. Горы и леса за Гисеном становятся однообразными, города за Касселем — беднее, а земля, начиная от Зальцгиттера, плоской и унылой. Если бы у нас диссидентов отправляли в ссылку, то наверняка сюда, на Штейнхудское озеро.

В секретариате Евангелической академии я выяснил, что ректор, о котором мне рассказывал Титцке как о бывшем соратнике Лемке, сейчас проводит семинар «Устрашен, подавлен, потрясен… О методах борьбы с опасностями современного мира» и что я просто могу войти в аудиторию и сесть на любое свободное место, а в перерыве обратиться к нему со своим делом. Я нашел аудиторию и тихо прокрался на последний свободный стул. Докладчик как раз сообщил, что заканчивает, и сдержал слово. Хотя и с некоторым опозданием. Я еще успел узнать, что подавленность есть пассивная позиция, а потрясение — активная и что мы должны не прятать голову в песок, а активно противостоять вызовам современного мира. Кроме того, я познакомился с законом энтропии; согласно этому закону современный мир добром не кончит. Бородатый мужчина лет пятидесяти поблагодарил докладчика, сказал, что тот своим докладом протянул нам всем руку братской помощи и что нам следует с искренней благодарностью принять эту помощь. Для этого он приглашает всех на дискуссию в четырнадцать тридцать, а сейчас — перерыв на обед. Похоже, это и был ректор, который в 1967–1968 годах сидел с Лемке в первом ряду кинотеатра и смотрел итало-вестерны. Сначала его окружили участники семинара. Когда они наконец разбрелись, захватив с собой и докладчика, он остался один и принялся что-то писать.

Я поздоровался и представился.

— У меня к вам вопрос, который не имеет никакого отношения к семинару. Я частный детектив, расследую одно убийство, и вы, возможно, знаете или знали когда-то главного подозреваемого. Вы ведь учились в Гейдельбергском университете в шестьдесят седьмом — шестьдесят восьмом годах?

Он вел себя очень осторожно: сначала попросил меня показать удостоверение, потом набрал номер секретариата и потребовал связать его с офисом фирмы Вендт в Гейдельберге, где фрау Бюхлер подтвердила ему, что я действительно расследую убийство молодого Вендта по поручению его отца. Услышав это, он побледнел.

— Ужасное известие, — сказал он, положив трубку. — Человек, которого я знаю, стал жертвой преступления… В вашей профессии это, наверное, привычное дело. А в моем мире это воспринимается как страшная угроза.

Известие о смерти Вендта действительно потрясло его. Поэтому я не стал протягивать ему руку братской помощи, указывая на то, что потрясение предпочтительнее подавленности.

— Когда вы общались с Рольфом Вендтом?

— А когда в Гейдельберге был СКП, Социалистический коллектив пациентов?.. После того как он развалился, Рольф стал искать новые пути, новое направление, познакомился с нами и был для нас какое-то время своего рода младшим братом. Ему тогда было лет семнадцать или восемнадцать.

— Вы говорите: для нас. Вы имеете в виду себя и Хельмута Лемке?