Обломов

– Слушай, я тебе объясню, что это такое. «Свадьба, свадьба», – начнут говорить праздные люди, разные женщины, дети, по лакейским, по магазинам, по рынкам. Человек перестает называться Ильей Ильичом или Петром Петровичем, а называется «жених». Вчера на него никто и смотреть не хотел, а завтра все глаза пучат, как на шельму какую-нибудь. Ни в театре, ни на улице прохода не дадут. «Вот, вот жених!» – шепчут все. А сколько человек подойдет к нему в день, всякий норовит сделать рожу поглупее, вот как у тебя теперь! (Захар быстро перенес взгляд опять на двор) и сказать что-нибудь понелепее, – продолжал Обломов. – Вот оно, какое начало! А ты езди каждый день, как окаянный, с утра к невесте, да все в палевых перчатках, чтоб у тебя платье с иголочки было, чтоб ты не глядел скучно, чтоб не ел, не пил как следует, обстоятельно, а так, ветром бы жил да букетами! Это месяца три, четыре! Видишь? Так как же я-то могу?

Обломов остановился и посмотрел, действует ли на Захара это изображение неудобств женитьбы.

– Идти, что ли, мне? – спросил Захар, оборачиваясь к двери.

– Нет, ты постой! Ты мастер распускать фальшивые слухи, так узнай, почему они фальшивые.

– Что мне узнавать? – говорил Захар, осматривая стены комнаты.

– Ты забыл, сколько беготни, суматохи и у жениха и у невесты. А кто у меня, ты, что ли, будешь бегать по портным, по сапожникам, к мебельщику? Один я не разорвусь на все стороны. Все в городе узнают. «Обломов женится – вы слышали?» – «Ужели? На ком? Кто такая? Когда свадьба?» – говорил Обломов разными голосами. – Только и разговора! Да я измучусь, слягу от одного этого, а ты выдумал: свадьба!

Он опять взглянул на Захара.

– Позвать, что ли, Анисью? – спросил Захар.

– Зачем Анисью? Ты, а не Анисья, допустил это необдуманное предположение.

– Ну, за что это наказал меня Господь сегодня? – прошептал Захар, вздохнув так, что у него приподнялись даже плечи.

– А издержки какие? – продолжал Обломов. – А деньги где? Ты видел, сколько у меня денег? – почти грозно спросил Обломов. – А квартира где? Здесь надо тысячу рублей заплатить, да нанять другую, три тысячи дать, да на отделку сколько! А там экипаж, повар, на прожиток! Где я возьму?

– Как же с тремястами душ женятся другие? – возразил Захар, да и сам раскаялся, потому что барин почти вскочил с кресла, так и припрыгнул на нем.

– Ты опять «другие»? Смотри! – сказал он, погрозив пальцем. – Другие в двух, много в трех комнатах живут: и столовая, и гостиная – все тут; а иные и спят тут же; дети рядом; одна девка на весь дом служит. Сама барыня на рынок ходит! А Ольга Сергеевна пойдет на рынок?

– На рынок-то и я схожу, – заметил Захар.

– Ты знаешь, сколько дохода с Обломовки получаем? – спрашивал Обломов. – Слышишь, что староста пишет? доходу «тысящи яко две помене»! А тут дорогу надо строить, школы заводить, в Обломовку ехать; там негде жить, дома еще нет… Какая же свадьба? Что ты выдумал?

Обломов остановился. Он сам пришел в ужас от этой грозной, безотрадной перспективы. Розы, померанцевые цветы, блистанье праздника, шепот удивления в толпе – все вдруг померкло.

Он изменился в лице и задумался. Потом понемногу пришел в себя, оглянулся и увидел Захара.

– Что ты? – спросил он угрюмо.

– Ведь вы велели стоять! – сказал Захар.

– Поди! – с нетерпением махнул ему Обломов. Захар быстро шагнул к двери.

– Нет, постой! – вдруг остановил Обломов.

– То поди, то постой! – ворчал Захар, придерживаясь рукой за дверь.

– Как же ты смел распускать про меня такие, ни с чем не сообразные слухи? – встревоженным шепотом спрашивал Обломов.

– Когда же я, Илья Ильич, распускал? Это не я, а люди Ильинские сказывали, что барин, дескать, сватался…

– Цссс… – зашипел Обломов, грозно махая рукой, – ни слова, никогда! Слышишь?

– Слышу, – робко отвечал Захар.

– Не станешь распространять этой нелепости?

– Не стану, – тихо отвечал Захар, не поняв половины слов и зная только, что они «жалкие».

– Смотри же, чуть услышишь, заговорят об этом, спросят – скажи: это вздор, никогда не было и быть не может! – шепотом добавил Обломов.

– Слушаю, – чуть слышно прошептал Захар.

Обломов оглянулся и погрозил ему пальцем. Захар мигал испуганными глазами и на цыпочках уходил было к двери.

– Кто первый сказал об этом? – догнав, спросил его Обломов.

– Катя сказала Семену, Семен Никите, – шептал Захар, – Никита Василисе…

– А ты всем разболтал! Я тебя! – грозно шипел Обломов. – Распускать клевету про барина! А!

– Что вы томите меня жалкими-то словами? – сказал Захар, – я позову Анисью: она все знает…

– Что она знает? Говори, говори сейчас!..

Захар мгновенно выбрался из двери и с необычайной быстротой шагнул в кухню.