Облом, или Желаемое торжество не состоялось

Решив усилить зависть первых заместителей, улучив момент, она, как она считала, величественным жестом – согнутой в кисти рукой, указала появившемуся на мгновенье в зале Афанасьеву, на свободное через одно от нее место, освобожденное ушедшим с мероприятия одним из ее коллег. Любой, она это знала, из сотрудников был бы рад этому. Однако, Афанасьев отрицательно покачал головой и, приподняв руку с текстом сценария, вновь ушел за сцену.

Это окончательно добило ее, накатившая волна злобы окончательно поглотила ее.

– Не хочет, занят, – понимая, что она не справедлива к Афанасьеву, но вся во власти охватившей ее злобы, подумала она. – Корчит из себя делового. Ну, погоди, же!

Мероприятие, как и планировалось, закончилось в срок.

Уезжая, Коренев отметил, что это было успешное, хорошо продуманное и организованное мероприятие. В свою очередь Хорошилина попросила поблагодарить всех задействованных при его подготовке и проведении, особенно выделив Афанасьева.

– Как бы, не так, – пообещав, зло подумала Зинаида Евдокимовна, – обойдется он …

Твердо решив, что, уж, что-что, а Афанасьева она ни в коем случае благодарить не будет, она, на обязательном, по давно заведенной ею привычке, банкете после мероприятия, ограничилась словами общей благодарности.

Тосты говорили все: первые заместители, Карьеров, сотрудники. Афанасьев молчал.

– Не хочет, – решила она и предоставила ему слово.

Афанасьев удивил. Он произнес краткий, емкий по форме и глубокий по содержанию, неожиданно для нее внимательно выслушанный сидящими за столом, тост. Некоторые даже зааплодировали, но, заметив, как она посмотрела на них, прекратили.

– Боятся, – удовлетворенно подумала она. – Да, ее боятся, а Афанасьева уважают …

Даже выпитое ею любимое ее красное вино, не могло потушить накопившуюся неприязнь, а, вернее, уже ненависть к Афанасьеву. Она вновь и вновь прикладывалась к бокалу: нет, не помогает!

Через несколько минут банкет завершился.

Расставание после банкета было официальным.

VIII.

На следующий день она приехала в офис только к обеду. Томка сообщила ей, что Афанасьев несколько раз интересовался, приехала ли она.

– Зачем? – равнодушно поинтересовалась Зинаида Евдокимовна.

– Он не говорил. Сказал, что хотел бы поговорить с Вами.

– Поговорим … – протянула она, – как-нибудь попозже, часа через два.

Ей не чего было делать, но она хотела, во-первых, подготовиться к разговору, а, во-вторых, заставить Афанасьева нервничать, ожидая.

Через два часа, она посмотрела, когда он вошел на, висящие на стене напротив , часы, Афанасьев был у нее.

– Точен, – усмехнулась она. – Ну-ну, давай, говори …

– Зинаида Евдокимовна, – поздоровавшись, начал он, – я хотел бы с Вами обсудить происшедшее вчера …

– А разве что-то произошло? – делая вид, что не понимает, спросила она, – Вроде все нормально …

– Да, если говорить о мероприятии …

– А о чем же еще говорить?

– О том, что Вы вчера при сотрудниках произнесли в мой адрес и как Вы это произнесли, – четко выговаривая каждое слово сказал он.

– Не помню, – соврала она.

– Вы назвали меня барином и накричали на меня.

– А, это, – внутри ее все ликовало: она зацепила, потрясла его; теперь надо дожимать, ломать его немедленно, – это пустяки, забудь.

– Нет, это не пустяки, – возразил он, – прошу Вас впредь так не поступать.

– Что …о? – она начала заводиться, – Я сама решаю как мне поступать. Подумаешь, недотрога, какой выискался!

– Я же просил Вас …

– Нечего меня просить! Все, иди, разговор закончен!

– Нет, Зинаида Евдокимовна, не закончен. Я должен быть уверен, что больше такого не будет.

– Будет – не будет, – она злилась все сильнее, – что я гадалка что-ли, посмотрим … Иди!

– Извините, Зинаида Евдокимовна, я не хотел, но вынужден напомнить, что существуют правила корпоративной этики …

– Что? – злоба была готова вырваться из нее наружу. – Что ты сказал?

– То, что любой сотрудник, не взирая, на занимаемую должность, должен соблюдать правила.

Готовая взорваться, она внезапно испугалась, подумав: а, вдруг, разговор кто-то слушает или сможет прослушать. Она с ужасом представила даже, кто это могли бы быть, и у нее засосало под ложечкой, от страха липкий пот начал покрывать ее тело.

– Только этого мне не хватало, – лихорадочно соображая как быть, подумала она. – И так ко мне полно претензий, а теперь еще и такое …

– Ладно, забудь, погорячилась, сам знаешь, с кем не бывает, – примирительно произнесла она, решив, однако, все же уколоть его. – Сам, небось, такой …

– Не такой, – отрезал он.

– Ну-ну, – она продолжала отступать, – тебе виднее …

– Так я могу быть уверенным, что то, что вчера было, больше не повторится?

– Можешь, – делая над собой усилие, произнесла она, – иди, я занята …

Афанасьев ушел.

– Нет, каков наглец! – оставшись одна, она дала волю накопившейся в ней злобе. – Каков наглец! Пришел требовать от меня, его начальника, извинений!