Область трансцендентности

Я не стал излагать свои мысли по поводу человечности машин. Это могло бы повредить моему «воспитаннику», ведь они воспринимают всё как дети. Не то, чтобы он мог обидеться, нет, просто подобная метаинформация могла бы повредить некоторые логические цепочки, которые, как мне казалось, находились в шатком равновесии. Да, я привык к тому, что Ястреб ведёт себя как человек. Признаться, мне даже иногда это нравилось, но не стоит забывать, что он есть и для чего создан. Если случится непоправимое, виноват буду я, а там, увы, уже не имеют значения никакие личные симпатии.

Ольга сообщила, что основные параметры функционирования мозга возвращаются в норму, но все же порекомендовала мне полежать, чем я с удовольствием и занимался ещё несколько часов, до того, как позвонил главный инженер Вязов и сказал, что меня ждут.

На допросе присутствовали всё те же лица да ещё помощник Белоусова Геннадий Алексеевич Радненко. Почему он здесь, я не понимал, но если его вызвали с планеты, то должны были быть веские причины. Моя задача состояла в том, чтобы узнать о деталях атаки на искин рейнджера. Информация весьма важная и пригодится в дальнейшем при восстановлении. Сидел я сбоку и рассматривал человека, который создал нам столько трудностей. Он был среднего возраста и среднего роста, широкий в плечах, но в целом ничего необычного, хотя не представляю, кого я ожидал увидеть. Загнанного в угол зверя, выставившего вперёд свои иглы? Нет, совершенно не похож. Да, чувствовалась моральная подавленность, но всё же он смотрел на нас не без некоторого превосходства и уверенности в своей правоте. Может быть, злость питала его?..

– Итак, ведущий техник Бернар Эдуардович Проговский, – начал Лунько и отметил. – Аристократическое имя. Вы аристократ?

– Да.

– Вот времена пошли… Когда начали заниматься преступной деятельностью?

– Я никогда не занимался преступной деятельностью.

– Вы поняли вопрос. С какого момента вы связаны с ДОЗ?

Бернар оглянулся, словно бы кто-то стоял за его спиной, но там никого не оказалось: охрана находилась у входа в помещение.

– Два года.

– Значит, вас завербовали, когда вы уже служили на Ястребе.

– Выходит, что так…

– Я так понимаю, отрицать, что вы взорвали склад, не будете?

Проговский не ответил.

– Вам объяснили, зачем вы должны это делать? Хотели остановить исследования системы?

– Да.

– Зачем это нужно ДОЗ? Неужели вы хотите, чтобы война была проиграна?

– Нет, – ответил Бернар, – мы хотим, чтобы она закончилась.

– Этого хотят многие. Каким образом неудача экспедиции повлияла бы на исход войны?

– Каргонцы не хотят нас здесь видеть, – обратился Проговский к капитану. – Неужели вы не чувствовали сомнений?

Лицо Фаррела не дрогнуло, но, насколько я знал, предприятие мы проворачивали крайне опасное, на грани фола. В этом преступник был прав.

– И всё-таки, – продолжал Лунько.

– Вы провоцируете их.

– И всё?

– Лига Наций ищет здесь новые виды оружия, уничтожения, порабощения. Чем вы лучше каргонцев?

– Мы не объявляли войну и не атаковали их планеты. Мы защищаемся, а не атакуем. Неужели вам не жаль погибших на Проксиме-2?

– Новое оружие – не выход…

– А взрыв – выход?

– Я никого не убил.

– Во время нашего похода, – поправил Лунько. – Однако ДОЗ не чурается грязных способов. Сами знаете чего.

– Я бы никогда не пошёл на это без необходимости.

– Вы не верховный главнокомандующий, и мы не на заседании генштаба, чтобы видеть всю картину сразу, – прекратил чуть было не разгоревшийся спор начальник Службы Безопасности. – убеждённость в своей правоте не снимает ответственности. Давайте продолжим: кто вам помог на корабле?

– Никто. Я один, – твёрдо ответил Бернар. Почему-то мне показалось, что он говорит правду, хотя я порою казался себе излишне доверчивым.

– Допустим.

– Кого вы можете назвать из членов ДОЗ?

– Никого.

Лунько хмыкнул и сказал:

– И всё-таки кто-то же курировал вашу работу, направлял её…

– Я не знаю имени этого человека. Я его видел только один раз.

– У вас будет время подумать об этом до возвращения на Землю. Прошу…

Дальше следовала моя очередь задавать вопросы. Бернар не стал от меня ничего утаивать и, как мне показалось, разговаривал со мной гораздо демократичней, чем с Лунько или Фаррелом, так, словно я принадлежал к его приятелям и был с ним заодно. Его поведение мне показалось странным, но заострять на этом внимание казалось лишним. В принципе, я и так уже понимал происшедшее в общих чертах, но детали никогда не бывают лишними. Мне казалось, что он сказал правду, хотя не имелось веских причин так считать.