Обладание

В церкви стоял запах ладана — торжеств молодости, пышных религиозных празднеств и служб — запах, знакомый с раннего детства. В поисках хотя бы небольшого глотка умиротворения, способного утихомирить ураган чувств, он подошел к алтарю и остановился в ожидании. Чего он ждал? Света, который пробьется сквозь камень? Призрачной руки, которая протянется и коснется его сердца? Явления святого, имя которого носила церковь, чтобы тот сказал ему, что все будет в порядке? Он и сам не знал, лишь слабо надеялся на то, что уйдет из церкви не в таком состоянии, в каком вошел в нее. Однако его ожидания не оправдались. Он стоял, жаждая вновь обрести прежнюю уверенность и спокойствие, но вместо этого опять испытал зыбкое ощущение человека, попавшего не в то время и измерение, посетившего храм, в котором молятся чуждым ему богам. Он вернулся домой, подошел к кухне и через закрытую дверь прислушался к доносящемуся оттуда плеску воды. В сознании непроизвольно возник образ сидящего в ванне соблазнительного тела, скользкого от воды; он представил, как входит в кухню, и его встречает взгляд чистых глаз. Затем через его разум чередой понеслись другие образы — акты любви и наказания, нежного удовольствия и дикой грубости. Он едва удержал себя в руках — ему нестерпимо хотелось войти, вышвырнуть Джейн прочь и утвердить свое право собственности, заставив Мойру подчиниться, как того требовала разгоряченная кровь.

Вместо этого он принудил себя отойти от двери и вышел во двор, туда, где в свое время располагались аккуратные клумбы и ухоженные плодовые деревья. Если бы теперь сюда попал посторонний человек, он мог бы подумать, что находится в. диком поле за тридевять земель от города. Аддис ушел в дальнюю часть заброшенного сада, как можно дальше от Мойры. Буйно разросшиеся сорняки доходили ему по пояс. Здесь звуки городской жизни затихали, слышались лишь жужжание пчел да стрекот кузнечиков. Он лег в траву навзничь, вдыхая запах полевых цветов, глядя в небо над собой, как часто делал в годы рабства, когда хотелось представить, что он снова дома.

Бескрайнее царство бога неба Перкунаса распростерлось в безоблачной красоте, словно безмятежное озеро — холодная голубая вечность, способная поглотить любые земные раздоры и соперничества. Медленно и незаметно, как часто бывает с неслышными звуками, в его сознание начал проникать хор голосов, обитающих в саду духов. Значит, все-таки не умерли они на этой земле и не умолкли навсегда, как ему показалось той ночью на сеновале. Просто не каждый может их услышать; только открытая душа может почувствовать их присутствие. Шепот духов успокоил его, словно старые друзья, которые без возражений принимают его гнев и уже тем самым гасят пламя эмоций.

«Нет, она не бросила его», — решил он в конце концов. То, что она сделала, совсем не похоже на поступок Клер. Если рассудить, эта женщина ничем ему не обязана, не считая обычных для серва обязанностей, которые тоже можно поставить под сомнения, учитывая, что Патрик подарил ей свободу. Тихий голос, прилетевший на крыльях ветра, нашептывал ему, что он должен отпустить ее, что он не может удержать ее точно так же, как окружающие заброшенный сад стены не могут удержать духов, но последние часы доказали, что сейчас он просто неспособен на такой шаг. Да, физическую потребность может утолить и другая женщина, но душа не найдет покоя ни с кем другим. Осознание собственной слабости не на шутку встревожило его. Шесть лет рабства ему удалось пережить, потому что он научился не нуждаться ни в ком и ни в чем, а теперь, по возвращении на родину, новые кандалы связали его, кандалы более прочные, чем путы рабства.

Наконец он поднялся в покои, следуя за мокрыми отпечатками босых ног, отмечающих недавний путь Мойры. Желание и гнев все еще клокотали в нем, но теперь их рокот звучал приглушенно, словно шум угасающего вулкана. Он подошел к двери и увидел на фоне окна ее силуэт, очерченный мягким светом. Завернутая в коричневое одеяло, словно нищенствующий монах, Мойра смотрела на городскую улицу. Он остановился, давая ей возможность разобраться с собственными мыслями, и понял вдруг, что совершенно не знает, как вести себя с ней. А потом она неожиданно обернулась, перехватила его откровенный взгляд и успела понять больше, чем ему хотелось бы.

Она была красива и беззащитна. Влажные волосы волнами ниспадали ниже талии. Она сжимала края одеяла на груди, так что вверху виднелся лишь маленький треугольник у основания шеи, а снизу — лодыжки босых ног. Раньше он никогда не замечал красоту ее ступней. Стройные и утонченные, такие же, как и руки. Чистые голубые глаза с опаской глядели на него из тени.