Обладание

Запинаясь, я вкратце описала Джилу то, как очнулась в два часа ночи в квартире своего соседа, угнетенная и взбудораженная, не помня почти ничего из того, что произошло раньше. Сочтя, что мое биполярное расстройство может иметь к этому отношение, я упомянула и о нем.

– Вы ранее страдали подобными провалами в памяти? – осведомился он.

– В общем-то, нет. Во всяком случае, с тех пор как закончила университет. На первом курсе я пила запоем – полагаю, в этом нет ничего необычного, но я отправлялась на заседания «Винного общества», а на следующее утро просыпалась полностью одетой, ничего не помня о вчерашнем. Одно время я полагала, что всему виной спиртное, но мне повезло: в колледже я столкнулась с семейным врачом, обратившим на меня внимание, особенно после одного случая, когда я причинила себе вред. В конце концов мне поставили диагноз – биполярное расстройство.

Джил кивнул, делая пометки в блокноте, лежавшем у него на коленях.

– Насколько я понимаю, вы вышли из «Винного общества»? – улыбнулся он.

– Переключилась на бадминтон, – ответила я. Мне нравилось, что с ним легко разговаривать, но кое-что все-таки не давало мне покоя. – Клэр сказала, что раз я была пьяна, то не смогу ничего вспомнить. Это правда?

Джил шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, сплетя руки на затылке.

– Вот что я вам отвечу: все может быть. Вся беда терапии заключается в том, что человеческий мозг невероятно сложен. Если вы кардиохирург, то в основном имеете дело всего с несколькими сосудами. Пришейте их куда надо, и можно вполне резонно надеяться, что все будет работать, как полагается, после того как вы заштопаете пациента. А вот с мозгом, боюсь, все не так просто.

Должно быть, он почувствовал мое отчаяние, потому что ободряюще улыбнулся.

– Это вовсе не значит, что мы ничего не добились за прошедшие годы, – продолжал он. – Да, Клэр права в том, что воспоминания, потерянные во время провалов в памяти, иногда восстановить невозможно, но только в том случае, если у вас это стало следствием злоупотребления алкоголем.

– То есть существуют и другие возможности?

– Множество. Например, мне приходится выслушивать массу анекдотических свидетельств о незначительных провалах в памяти у пациентов, страдающих биполярным расстройством. Психоз, реакция «бегства», расстройство психической деятельности – что и является моей сферой деятельности, к счастью. – Он одарил меня иронической улыбкой. – Или к несчастью. Все зависит от точки зрения. Кардиохирургам нечасто доводится лечить плачущих пациентов.

– Это потому, что у них пациенты обычно спят, – сказала я.

– В самую точку, – улыбнулся он. – А теперь настало время уделить больше внимания барристеру, верно? Итак, расскажите мне о той ночи, которую не можете вспомнить.

Я кивнула, глядя на свои сцепленные руки и удивляясь, отчего это я так нервничаю. Я ведь так хотела вспомнить события того вечера и ночи, но теперь, когда этот момент настал, испугалась. Испугалась и того, что не вспомню, и того, что вспомню. Больше всего на свете мне хотелось помочь Мартину доказать свою невиновность, но неужели я и вправду желала заново пережить унижение, которое испытала, когда мой кавалер уходил в обнимку со своей женой? Неужели я желала еще раз убедиться в том, что он ни во что меня не ставил? Ну и, разумеется, не следовало забывать и об обвинении, которое бросил мне в лицо Пит Кэрролл: что я имею какое-то отношение к исчезновению Донны Джой. И заново переживать эти события, если они действительно имели место, я уж никак не желала.

– Расслабьтесь, – глубоким и ровным голосом заговорил Джил. – Опишите вкратце то, что тогда произошло. Должен же я получить хотя бы общее представление.

У меня не осталось выбора. Я рассказала ему, как проследила за своим любовником до дома его жены, а потом наблюдала за ними из паба напротив. Как очнулась в квартире соседа, куда не могла попасть без посторонней помощи, но все эти события стерлись из моей памяти, похожей теперь на книгу с вырванными страницами.

– Сколько вы выпили в ту ночь?

– В этом-то все и дело: я не помню. Во всяком случае, после первого бокала.

– Полагаю, вы были расстроены тем, что ваш друг отправился домой к своей бывшей жене, чтобы заняться с ней сексом?

Я встретилась с ним взглядом, но в глазах его не было осуждения, одни лишь любопытство и проницательность. Я вновь лишилась присутствия духа, снова и снова спрашивая себя, сколько именно я готова рассказать этому совершенно чужому мне человеку.

– Вам знаком термин «диссоциация»? – спросил он.

Я покачала головой.

– Это значит «отрыв от реальности», – сказал Джил, откладывая в сторону ручку. – Она может быть слабовыраженной, как, например, грезы наяву, или же запредельной, как альтернативная личность. Мне часто приходится наблюдать ее у жертв боевых действий и насилия – они попросту блокируют эти травмирующие воспоминания. Таким образом мозг оберегает себя от неприятных впечатлений – он просто делает вид, будто ничего этого не было.

– И вы полагаете, этим и вызвана моя амнезия? Диссоциацией?

Джил кивнул.