Облаченные в тени

— Не беспокойтесь, — ответила Анастасия, легонько прикасаясь воздушным пальцам к его посиневшим от холода губам, — ваша сестра прекрасная девушка. Оно чем-то похожа на мою дочь. Неужели вы думаете, что мы дадим ей так просто умереть? Тем более сейчас, когда злые чары Тупина, наконец, отступили. Успокойтесь. Все будет хорошо.

Белый туман окутал тело Феофана Анастасьевича Бочарина и медленно понес его в сторону берега, к минимизу.

Бочарин уже не видел, как упал в испуге Ефим, ударился лбом о землю и запричитал какую-то молитву. Как отступили Хренорылов и Пескунов, а кучер заскочил на подмостки, чтобы удержать взбеленившихся лошадей.

Феофан Анастасьевич почувствовал только, что ему стало тепло и уютно, и хочется закрыть глаза и уснуть.

Ведь у него за спиной был такой тяжелый день…

17

— Феофан Анастасьевич, господин, что же вы так опаздываете-то? — в комнату ворвался Ефим, остановился на пороге, размышляя, стоит кланяться или нет, и все же сорвал с головы шапку и отвесил несильный поклон.

Рука его, до сих пор не зажившая, покоилась на цветастом платке, перемотанном через плечо, на уровне груди. Одетый во все чисто-парадное, Ефим производил странное впечатление отнюдь не крепостного, а зажиточного боярина с рынка.

Бочарин, крутившийся около зеркала, застегнул последнюю пуговку на камзоле и повернулся к слуге:

— Скажи, что через две минуты буду. Проклятые манжеты, вечно они куда-нибудь затеряются!

Ефим выскочил.

Феофан Анастасьевич небрежно натянул белые манжеты, застегнул запонки и вышел следом.

Зал и гостиная, особенно пострадавшие от пожара, даже после месячного ремонта, выглядели не ахти как.

На стенах все еще сохранились черные пятна, слабо пахло дымом, запах которого не могли перебить даже цветы и Елизаветины острые духи.

После того, как Николай выкинул Елизавету на улицу, неожиданно загорелись занавески, перекрывая путь к отступлению. Не открывавшаяся дубовая дверь неожиданно слетела с петель и устремилась на Николая, ударив его плашмя и отшвырнув к столу.

А затем, по словам Николая, произошло совсем неожиданное явление. Зависшая в воздухе над ним дверь, неожиданно отлетела в сторону и упала на пол. А в зале вдруг стали возникать странные, расплывчатые силуэты людей. Оглушенный ударом, Николай мало что запомнил из того, что происходило потом. Вроде, силуэты людей подхватили его и вынесли из горящего здания через окно. А пожар, перекинувшийся на стол и деревянные покрытия, сам собой стал угасать и вскоре потух совсем.

Очнулся Николай уже в объятиях пораженной Елизаветы из слов которой выходило, что вылетел Николай в каком-то белом облаке, но не упал, а тихо опустился у ее ног, распугав прислугу, да и саму Елизавету перепугав до смерти.

А еще Елизавете показалось, что из облака возникло мужское лицо в старинном "котелке", и вроде как подмигнуло, улыбнувшись в усы. Но видение быстро исчезло, и Елизавета была не уверена, показалось ей это или нет…

Тот вечер Феофана Анастасьевич и сам помнил очень смутно. Очутившись на берегу, он тотчас потерял сознание и был срочно доставлен в больницу, где врачи поставили диагноз — переохлаждение.

Но ничего, оклемался.

За две недели, что Феофан Анастасьевич провалялся на койке, бок о бок с начальником полиции Акакием Трестовичем Трупным, власть Павла Николаевича в стране укрепилась, он принял императорский чин, и уладил разгоревшуюся было гражданскую войну…

На улице Феофана Анастасьевича поджидал черный служебный автомобиль Трупного.

Трупной стоял рядом, пыхтел трубкой и лениво объяснял Николаю все особенности процесса бракосочетания.

Николай был одет в свадебный темный фрак, держал в руках цветы и очень волновался. По указу Хренорылова его восстановили в должности министра иностранных дел и выделили небольшой особняк в центре Петербурга, куда и собирались переехать молодожены.

— Что-то долго вы, уважаемый, хе-хе, Феофан Анастасьевич, — воскликнул Акакий Трестович, вынимая изо рта трубку, — невеста, небось, заждалась уже! Жених-то здесь!

— Потерпит, сестренка, — ответил Феофан Анастасьевич, залезая в машину.

До церкви доехали быстро. Шофер гнал на всю мощь, сворачивая в какие-то тесные улочки и узкие переулки.

— Ты, главное, не волнуйся! — наставительно советовал Акакий Трестович, который был женат второй раз и имел пятерых детей от обеих женщин, — с первого раза обручальное кольцо никогда не налазит! Расслабь пальчики, выдохни и — хоп — никаких проблем не будет, поверь мне!

У церкви толпился народ.

Стоило Николаю выйти, как толпа подхватила его, увлекая за собой внутрь, к невесте.

Феофан Анастасьевич и Акакий Трестович тоже оказались в центре веселящейся толпы.

Вскоре к ним присоединилась и Анна Штульцхер, с которой в тот вечер вообще произошла необычайная история. Она помнит только, что видела своего сына, летящего по воздуху, а затем проснулась у себя дома в кровати, облаченная в ночную рубашку, как будто и не было ничего. Вначале Анна подумала, что все ей просто приснилось, но затем пришел слуга и сообщил о пожаре в доме Бочариных и о смерти императора, и тогда все встало на свои места.