Обитель ночи

— Хорошо. Эти суеверные монахи — приманка для туристов, больше с них нечего взять. Древний Тибет канул в прошлое, умер, и мы можем быть снисходительными с последними дикарями, доживающими свой век. — С этими словами он ободряюще хлопнул офицера по спине и продолжил: — В Лхасе китайцев в два раза больше, чем тибетцев. Нам больше нет нужды подвергать гонениям их абсурдные верования: молодежь больше интересуют мобильные телефоны, чем молитвенные колеса. [6]Здравый смысл коммунизма пришел на смену бестолковой религии монахов.

Затем он обернулся и прошелся внимательным взглядом по собравшимся у ворот мокрым и перемазанным солдатам.

— Так, а где остальные? До наступления темноты чтобы все собрались здесь, во дворе. Я хочу организовать поисковую партию. Прикажите солдатам запастись провизией на десять дней. Однако в первую очередь обработайте раны этого монаха. И уберите труп. Когда это сделаете, приведите юношу ко мне на допрос, но сначала пусть умоется. Штаб будет здесь, в библиотеке монастыря. — Жень с отвращением глянул на небо. — Не век же будет лить… Да, принесите генератор и установите освещение.

Полковник быстро зашагал к двери молельного зала и растворился в темноте.

4

Стальная дверь захлопнулась за спиной Нэнси Келли, и ее повели по длинному, едва освещенному коридору с кирпичными стенами. Отзвуки шагов обгоняли идущих, и страх все сильнее охватывал Нэнси. По-видимому, ее будут спрашивать об Антоне Херцоге. Его в чем-то подозревают. А может, Херцог уже осужден и его ищут. В любом случае Нэнси была уверена, что полиция ошиблась с ее задержанием. Толку от показаний не будет никакого: она боготворила Херцога-журналиста, но почти ничего не знала о нем как о человеке. Перед ее мысленным взором предстала битком набитая комната отдела новостей, где все зачарованно внимали его невероятным рассказам. Что касается личной жизни Антона, его мотиваций, убеждений и привычек, то она не знала ровным счетом ничего, и понимание этого только усугубляло страх. Нэнси уже казалось, что она стремительно погружается в мир кошмаров, как Алиса в Стране чудес, переступившая порог иного мира. И поскольку она не знала, в чем ее обвиняют, ей не удастся отстоять свое доброе имя.

Но был ли у нее выбор? По суровому и враждебному тону капитана Хундалани было совершенно очевидно, что Нэнси крепко влипла. Ее правовой статус в данный момент был чисто условным: ее забрали против воли, без единого шанса переговорить с адвокатом. Нэнси со страхом думала о том, что ее упрячут в жуткую тюрьму и ни одна душа не будет об этом знать. Не исключено, что с Антоном Херцогом произошло то же самое. Может, последние месяцы он томится в какой-нибудь переполненной камере центральной тюрьмы Дели, измученный болезнью и недоумевающий, почему же никто не пытается вытащить его.

Коридор влился в следующий коридор, затем опустился на несколько ступеней и привел в другую часть полицейского участка, напоминавшую обычный офис, а не тюрьму. Сикх-полицейский постучал в какую-то дверь, открыл ее и пригласил Нэнси войти.

В комнате за столом сидел доброжелательный с виду индус средних лет. Черты его лица были весьма заурядными и незапоминающимися. Неожиданно для себя Нэнси вдруг вспомнила слова одного из знакомых сотрудников ЦРУ. Он сказал ей однажды за чашечкой кофе на Таймс-сквер, что лучшие агенты секретной службы имеют самую заурядную внешность, как банковские клерки или люди из очереди на прием к врачу.

Когда такие агенты действуют в одиночку, они настолько неприметны, что их просто невозможно выделить из толпы. Они — самый ценный контингент: смотришь на такого в упор, а рассудок тут же стирает его из памяти.

Исключение составляли разве что глаза индуса. Их холодность абсолютно не соответствовала заурядной внешности. Нетерпение и раздражение, прозвучавшие в его голосе, также удивили Нэнси.

— Снимите с нее наручники, в них нет никакой нужды.

Пока полицейский расстегивал браслеты, мужчина поднялся, вышел из-за стола и совершенно неожиданно подвинул ей стул.

— Прошу, мисс Келли, присаживайтесь.

Нэнси опустилась на стул, недоумевая еще больше. Индус вернулся на прежнее место за столом.

— Приношу извинения за то, что мне пришлось просить вас приехать…

От этих слов Нэнси вскипела.

— Меня не просили. Меня заставили. — Она потерла запястья. — И наручники надевать было ни к чему.

На секунду показалось, что этот человек искренне ей сочувствует:

— Прошу прощения. Молодые офицеры порой действуют неразумно. Я обязательно поговорю с капитаном Хундалани.

Нотка сочувствия подарила Нэнси надежду на то, что проявление справедливого негодования сейчас подействует.

— Какого черта вы приходите, барабаните в дверь, поднимаете меня с постели и угрожаете арестом? Вы хотите запугать меня?

Глаза мужчины вдруг засверкали от ярости. Инстинктивно Нэнси поняла, что должна вести себя более осмотрительно. Когда индус заговорил вновь, тон его был резким и бескомпромиссным: