Обитель ночи

— Нет… Цель похвальная, но я по сей день не верю, что ее можно достичь таким способом. Если вы в монастыре Литанг, за каких-то сто миль оттуда, ничего не знали об этом месте и этом учении, вряд ли в Индии, не говоря уж о Нью-Йорке или Лондоне, слышали об этой идиллической коммуне. А если и слышали, то потребовалась бы вечность, чтобы привить миру их образ жизни. У людей есть собственные жизненные программы.

Херцог закашлялся, а потом поднял взгляд на монаха, уже без улыбки.

— Я знаю, как до меня знал Кениг, что лишь активное вмешательство в жизнь и искусное использование утраченных арийских знаний, скрытых в царстве Шангри-Ла, способны изменить человечество к лучшему и поднять на более высокий эволюционный уровень. По воле случая я забрел в долину монахов-затворников, сторонником квиетизма [50]и учения Дао. Их коммуна, удивительная и прекрасная, была совсем не тем, что я искал, и я прямо заявил об этом китайцу: «Я очень благодарен случаю, позволившему мне узнать о вашей прекрасной долине, но я ищу царство Шангри-Ла. Не могли бы вы помочь мне? Указать путь или проводить туда?» Впервые с момента нашей встречи я увидел грусть на лице китайца. «Да. Если вы настаиваете, мы можем указать вам путь. Но мы советуем вам остаться у нас. Здесь, в долине, вы будете счастливы, и вашему примеру последуют другие. Шангри-Ла — недоброе место. Они следуют иным путем, отличным от нашего. Они стремятся просвещать человечество не примером, но с помощью силы и колдовства. Они используют любые методы, даже вовлекают силы, неподвластные им. Останьтесь с нами. Здесь благое место». Он был хороший человек, и меня огорчало собственное упорство, но я не мог отказаться от мирской жизни и заняться сельским хозяйством вместе с этими людьми, непостижимыми, как сама долина. А что касается его отношения к Шангри-Ла — чего еще можно было ожидать от стареющего монаха, избегающего столкновений с миром? «Буду очень признателен за помощь», — ответил я ему. «Хорошо. Но позвольте предостеречь вас: обратного пути не будет, потому что нарисовать карту мы не можем. Не можем и объяснить, как вернуться сюда. Маршрут, по которому мы пришли, недоступен для чужаков, а за пределы долины наш караван уходит раз в десять лет. Если бы вы не нуждались в помощи, мы бы не стали утруждать себя. Возможно даже, сделали бы так, чтоб вы нас не увидели». Тут мне стало не по себе, и я спросил: «Как же мне вернуться из Шангри-Ла? Ведь можно просто идти назад, по своим следам». Китаец улыбнулся и сказал, что у меня ничего не получится. «Но почему?» Потому что тем путем можно пройти только в одном направлении. «Как же так?» — спросил я. «Если вы готовы, пойдемте. Я покажу вам». Мы встали, чтобы отправиться в путь, и я почти сразу ощутил, что странное чувство сожаления покидает меня. Передо мной открывался путь в Шангри-Ла! Вот-вот я дойду до цели, к которой стремился всю жизнь. «Куда мы направимся?» — спросил я, когда мы забрались в маленькую двуколку, запряженную молодым яком. «Туда. — Китаец показал в сторону темных скал в конце долины. — Наверх». Я поднял голову: вершины гор прятались в дымке. Очевидно, он указывал на потайной вход в пещеру, подумалось мне; пещеру, которая обернется темным туннелем и выведет меня в царство Шангри-Ла. Но что же это за путь, если пройти его можно лишь в один конец? Отчего-то я решил, что речь идет о бурной подземной реке, ведь двигаться по ней можно лишь по течению.

Помощник настоятеля вновь взял в руки карту и принялся искать на ней долину правильных пропорций, одним концом упиравшуюся в высокие скалы. А Херцог между тем продолжал рассказ о своем путешествии: