Обитель Неудачников (СИ)

Именно его фамилию среди бывших осуждённых жителей Царёва я видел в тетрадях Кузьмича.

- Игорёк то? - переспрашивает Семёновна, - Было дело на сто тысяч. В своё время он свой автосервис имел, не здесь, в одной из областей. Хороший сервис, в котором даже обслуживался парк автомобилей областной администрации. Денежки, уважение имел. И вот как-то притащили ему под вечер на ремонт иномарку со следами крови на капоте. Приказали быстренько, быстренько к утру поправить и покрасить автомобиль. В битой иномарке Игорек узнал машину дочки одного из областных рулей и вместо того, чтобы срочно делать машину, вызвал на место журналистов, а потом полицию. Деваха, оказывается, совершила наезд со смертельным исходом и скрылась. Ему этого не простили. Дали фас полиции и налоговикам. Те взяли "под козырёк" и быстренько сфабриковали дело на него. А что? Достаточно одной "левой" накладной, чтобы впаять статью за подделку документов. Так, что пришлось посидеть Игорьку от звонка до звонка.

- Что так? - удивляюсь, - Буйный он? Нарушения имел?

- Если бы. Из тюрьмы хороших автомехаников по УДО не отпускают. Кто ж начальству личные авто чинить будет, главное бесплатно?

- А как он здесь оказался? - спрашиваю.

- Умные люди посоветовали. А, может, и наш Матвеев подсуетился. Всем в хозяйстве нужны умелые руки. Игорька-то на родине уже ничего не держало, разорили его, жена ушла. Он попытался было опять своё дело начать, стали палки в колёса ставить. Чиновник-папа то никуда не делся. Всё простить не мог.

- А дочка?

- А дочку "золотую" так и не посадили. Ноги вовремя раздвинула, залетела и ей, учитывая её беременность, отложили исполнение приговора на 14 лет.

- Да, ладно, - не верю, - разве такое можно?

- Покопайся в интернете, было такое. Это ж по-нашему. А за 14 лет забудут, что её судили когда-то. Обрати внимание, что ни одной судейской машины или тачки какого мажора в гараже Игорька не увидишь.

А вот наш художник Лёня, в отличие от остальных гениев, был из коренных Царёвцев. Видимо здешняя атмосфера всеобщего творчества раскрыла в нём дар живописца. К нему приезжали заказывать портреты. Как вы могли уже догадаться, человеку с улицы сюда было не попасть. На КПП, что стоял на дороге, жёстко отсеивали случайных людей. Сам видел и вам рассказывал, как нахлобучили то ли депутата, то ли чиновника, пожелавшего "с ходу" проскочить к нам.

Как узнавали о Лёне, для меня было загадкой. Да, он выставлялся и в Москве, и в Рязани, и в Калуге, его работы входили в кое-какие альбомы, но этого мало для известности. К тому же он почти не пользовался интернетом, не занимался саморекламой и, тем не менее, о нём знали. Не часто, но клиенты у него были. Те из нуворишей, кто попримитивней, бегали за придворными живописцами. Для них подпись на портрете была важнее самого портрета. А тот, кто ценил настоящее искусство и мысль, правдами и неправдами старался попасть к нашему Лёне. Заказавший у него портрет порой обалдевал от предложенной художником трактовки, потому как мог оказаться вдруг Соловьём-разбойником, кентавром с клеймом на крупе, русалкой или Ван Гогом с отрезанным ухом. Его картины завораживали цветом и композицией. А каждый сантиметр полотна, каждый предмет на нём нёс определённую смысловую нагрузку. Разглядывать его картины всё равно, что разгадывать ребусы с двойным или тройным подтекстом. Слушать самого Лёню можно часами, смотреть его картины тоже. И тем не менее он нисколько не задавался:

- Я крашу, - так говорил он о процессе создания полотна.

Пусть будет так. Гений о своём творчестве может говорить, что хочет.

Какие-то пиджаки и портфели навещали историка, точнее - учителя истории местной школы. Один и тот же пиджак бывал у математика. Эти гостили недолго, не более двух часов зараз. Не понимая, за чем конкретно они появляются здесь, справился об этом у своей хозяйки.

Ольга Семёновна хмыкнула презрительно:

- Это жучки от науки. За диссертациями для чинуш приезжают.

- Покупают что ли?

- Ага, наши им пишут, а те сдают. Чин с учёной степенью во-первых - звучит, а во-вторых - за грамотного сходит.

К Степанычу, доктору нашему, всякие больные со стороны приезжали. Не всех он принимал, только лишь по протекции своих друзей. Никакой звонок "сверху" не гарантировал, что Степаныч даже просто посмотрит "блатного".

- У кого деньги есть, может позволить себе лечение в "кремлёвке", в Германии или Израиле, - говорил он, - Вот пусть и чешут туда.

Странноватый был доктор, зато безнадёжных ставил на ноги. Слышал, что брался лечить даже тех, от кого медики уже отказывались. Самому как-то пришлось обращаться к нему, по пальцам левой ноги раздражение пошло, зудело и чесалось. Доктор осмотрел ногу, затем тщательно вымыл руки, чем напугал меня. Ну, всё думаю, пропал, заразу серьёзную подцепил. Не иначе как от кота, которого гладил недавно. Степаныч, ни слова не говоря, выходит из кабинета, затем возвращается и протягивает мне начатый тюбик с зубной пастой "Поморин":

- Помажешь с недельку, и всё пройдёт.