Обитель духа

И государственная машина завертелась, по обыкновению со скрипом набирая обороты. Провианта оказалось недостаточно, и пришлось срочно изобретать новую подать. Гениальные планы оказались рассчитаны на сухой сезон, в то время как предстоял сезон затяжных дождей. Расчет на подкуп и предательство не оправдался. Короче, легкой победы не получалось – предстояла нудная, некрасивая игра в прятки с бьетскими отрядами, гораздо лучше знающими местность и полными палящей ненависти. Генерал Мяде-го слал одну беспомощную депешу за другой, и император с подачи бесшабашного Рри уже пригрозил подвесить его за ребра на дворцовой площади, если он посмеет не выиграть войну до весны. А это было практически невыполнимой задачей.

– Каковы новости с Южного фронта? – повторил император, недовольно хмуря брови.

– Отсутствие новостей – уже новости, – бодро сказал Рри. – Поскольку последнее время Мяде-го шлет нам на завтрак одну кислятину!

Придворные захихикали. Император улыбнулся.

– Однако хотелось бы знать точнее, что происходит с реализацией наших планов, – упрямо сказал он. Тень легла на красивое лицо Рри: фаворит понимал, что бесславный конец войны может грозить ему, Рри, тем, что император сделает его в ответе за порочащую его затею. – Сын Неба обязан быть безупречным.

– Я пошлю дополнительный запрос в пограничную крепость Уюн, – быстро ответил Рри, незаметно переглянувшись с Цао. – Будем надеяться, Мяде-го в достаточной степени боится за свою шкуру, чтобы не проигрывать нам наши битвы!

– Пусть будет так. – Император наклонил голову, принимая решение фаворита. Он последнее время делал так постоянно, но требовалось сохранить видимость, что божественное решение исходит от него самого.

Постельничий вдел руки императора в густо затканный золотом пурпурный халат.

– Каковы сегодня наши планы? – обратился император к Цао.

Господин Цао характерным жестом потеребил двойной подбородок. Последнее время он стал не просто дородным, а по-настоящему толстым. Говорили, что это как-то связано с операциями, которые проделывали над скопцами, – помимо истончения голоса, большинство евнухов страдали болезненной, какой-то женской полнотой, когда живот становится рыхлым, а бедра тяжелеют.

– До полудня – приемы. Соблаговолите выказать свою волю касательно вашего расписания, светлейший Господин Шафрана. – Цао подал ему свиток. Несмотря на то, что он был приставлен к Шуань-ю с тех пор, когда тому сравнялось четыре года, Цао всегда соблюдал придворный этикет, иногда даже слишком нарочито.

– После полудня мой господин может выбрать то, чем пожелает развлечься. – В руках Цао как по волшебству появился второй свиток и он начал быстро перечислять: травля тигра боевыми ургашскими псами, соревнования лучников, театрализованное представление на воде, демонстрация боевых искусств школы Зхутто…

– Мы выберем потом, – судя по скучающему лицу, Шуань-ю это не слишком интересовало. Рри встретил взгляд Цао и еле заметно пожал плечами.

– Как пожелаете, Сердце Срединной. – Цао ничем не выдал, что разочарован. Его круглое мягкое лицо с двойным подбородком и приплюснутым носом лучилось нежностью и заботой почище лица иной кормилицы. Злые языки поговаривали, что Цао оскопил себя сам, таким весьма решительным образом проложив себе путь в дворцовые коридоры. И то правда, что простолюдину попасть в Шафрановый Покой не было никакой возможности. Даже чиновники вроде глав провинций не удостаивались аудиенций со времен предыдущей династии. А про Цао говорили, что его отец был простым лекарем в провинции Сыма Тэ и что Цао купил себе родословную много позже. Так или иначе, но молодой предприимчивый евнух как-то ухитрился приглянуться главному распорядителю внутренних покоев при отце Шуань-ю, сиятельном Ай Госи. Вначале Цао служил обычным уборщиком на складах, затем счетчиком зерна, затем казначеем, выказав безупречную честность и проявив большие организационные способности. Следует заметить, что двор императора в правление династии Лэн насчитывал всего-то две тысячи четыреста евнухов, – куда меньше, чем, по свидетельствам историка Ва Дзе, при предыдущих правителях, когда число евнухов могло достигать шести тысяч!

Возможно, именно тогда его заметили, переведя воспитателем одного из второстепенных принцев – у светлейшего Шуань-ю насчитывалось в общей сложности четырнадцать братьев от тридцати шести (священное число!) императорских жен.

Сейчас в живых оставался только один из его братьев, восьми лет от роду, и тот, увы, отличался очень слабым здоровьем.

Император кивнул и пробежал глазами каллиграфический текст свитка, бормоча: