Обитель чародеев

– Почти в полном порядке, – ответил Дерник. – Пройдено много, и это начинает сказываться.

– Им ничем нельзя помочь?

– Только если выпустить на хороший луг на недельку, – ответил, усмехаясь, тот. Гарион улыбнулся.

– Недельный отдых на хорошем лугу всем бы не помешал.

– Ты вырос, Гарион, – сказал Дерник, приподнимая ногу лошади и проверяя, нет ли у неё царапин и ушибов.

Гарион посмотрел на свои руки и заметил, что ладони на один-два дюйма выступают из рукавов одежды.

– У меня есть еще другая одежда.

– Я про другое, – нерешительно произнес Дерник. – Что это, Гарион?.. Умение делать вещи, которые выходят у тебя?

– Оно пугает меня, – спокойно признался Гарион. – Мне ничего такого не нужно, но выбора нет.

– Ты не должен пугаться, понимаешь, – продолжал кузнец, осторожно опуская ногу лошади. – Если дано, значит, оно твое, как высокий рост или светлые волосы.

– По правде говоря, это не совсем так, Дерник. Высокий рост или светлые волосы никому не приносят вреда.

Дерник посмотрел на длинные тени, которые отбрасывали камни в лучах встававшего солнца

– Разумно распоряжайся этим, вот и весь секрет. В твои годы я обнаружил, что сильнее многих молодых ребят в нашей деревне… вероятно, потому, что работал кузнецом. Я старался никого не обижать, поэтому не боролся с друзьями. Но как-то раз один решил, что я трус, и не давал мне проходу шесть месяцев, пока у меня не лопнуло терпение.

– Ты проучил его?

– Поединок получился короткий. И он понял, что я не трус. Мы даже стали друзьями… после того, как у него зажили ребра и он забыл про выбитый зуб.

Гарион усмехнулся, и Дерник смущенно улыбнулся в ответ.

– Мне было, конечно, стыдно.

Гарион очень тепло относился к этому простому и сильному человеку, который был его старым другом, тем, на кого всегда можно было положиться.

– Я хочу сказать, Гарион, – серьезно продолжал Дерник, – что нельзя всю жизнь бояться того, что в тебе есть, иначе рано или поздно появится кто-то, кто не правильно тебя поймет, и придется доказывать ему, что ты не трус. Когда дело заходит так далеко, кончается оно обычно плохо для тебя… и для него тоже.

– Как с Эшараком?

– Лучше всего, конечно, оставаться таким, какой есть. Не годится преувеличивать свои силы, но и преуменьшать тоже не стоит. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Все дело, видимо, в том, чтобы установить, какой ты на самом деле, – заметил Гарион. Дерник снова улыбнулся.

– Многие от этого лишаются покоя, – согласился он.

Внезапно улыбка сползла с его лица. Глаза раскрылись, и он повалился на землю, схватившись за живот.

– Дерник! – закричал Гарион. – Ты что?!

Но Дерник, катавшийся в грязи, не мог вымолвить ни слова. Его лицо стало пепельно-серым и исказилось гримасой.

Гарион почувствовал странное и непривычное давление в голове и мгновенно понял, в чем дело. Видя, что их попытки разделаться с Миссией сорвались, иерархи принялись за окружающих в надежде заставить тетю Пол убрать свой барьер. Страшная ярость охватила его, кровь закипела, и с губ сорвался неистовый крик.

– Спокойно, – послышался опять внутренний голос.

– Что мне делать?

– Выйди на свет.

Ничего не соображая, Гарион мимо лошадей бросился к тому месту, где пробивался утренний бледный свет.

– Войди в свою тень

Он взглянул на тень, вытянувшуюся на земле, и повиновался голосу. Не совсем понимая, как это получается у него, он всю силу воли сконцентрировал на своей тени.

– А теперь следуй к ним по направлению их мысли. Быстро.

Гарион почувствовал, как летит по воздуху. Слившись в одно целое с тенью, он коснулся корчившегося на земле Дерника и, как гончая, почуявшая запах добычи, устремился по следу мысли, которая обрушилась на друга, затем стремительно понесся, преодолевая лигу за лигой, над равниной к руинам Рэк Ктола, различая окружающие предметы в довольно странном розоватом свете.

Ощущая в себе огромную силу, он проник в комнату с трещиной в стене, где сидели девять укутанных в черное стариков, которые пытались совместными усилиями убить Дерника. Их глаза были устремлены на огромный, с человеческую голову, рубин, мерцающий в центре стола. Косые лучи утреннего солнца вытянули тень Гариона, так что ему пришлось согнуться, чтобы не коснуться потолка.

– Стойте! – крикнул он колдунам. – Оставьте Дерника в покое!

Они вздрогнули от слов призрака, появившегося невесть откуда, и Гарион ощутил, что мысль, направленная на его несчастного друга через камень на столе, начинает ослабевать и распадаться на части. Он сделал угрожающий шаг вперед и увидел, как они оцепенели в своих креслах, окутанные светло-розоватой дымкой.

Но вот один из стариков – очень худой, с длинной грязной бородой и совершенно лысым черепом – первым оправился от испуга и приказал остальным:

– Продолжать! Направить мысли на сендара!

– Оставьте его в покое! – грозно повторил Гарион.

– Кто это говорит? – вызывающе протянул тощий старик.

– Я.

– И кто ты?

– Я Белгарион. Не трогайте моих друзей. Старик захохотал, и его хохот был столь же ужасен, как смех Ктачика.