Обитаемые земли. Дилогия (СИ)

Прислужники жреца с вожделением смотрели на открытую, кровавую рану. Они не могли и надеяться испытать того, что испытывает их вождь. Они всего лишь рабы, низшие члены сообщества. Просто присутствовать при ритуале для них счастье, а касаться жертвы, ее горячего и живого тела — высшее наслаждение.

Жрец окунул руки в сосуд с жидкостью, а затем коснулся пальцами открытого сердца. Он ласкал мышцу, бывшую вместилищем души этого человека и по-своему наслаждался процессом.

Ритуал не требовал спешки, жертва не умрет на руках жреца. Отработанная схема сбоев не давала. Каперед молил, чтобы настало мгновение, когда его душа начнет покидать тело. Если бы не жестокость жреца, то перемещение душ закончилось давно.

Эта неспешность и повредила ритуал.

Каперед ощутил, как пелена небытия начинает засасывать его. Под ним словно отворились ворота, он рухнул в открывшуюся дверь. Прикосновение к небытию было легким, приятным. Все-таки это избавление, как от пытки, так и всех неудач прожитой жизни.

Тело рванулось вперед, попыталось выпутаться из цепких объятий бездны. Каперед не отдавал себе отчет, что происходит. Он двигался на волнах событий, не пытаясь вмешиваться в происходящее.

Ощущение от соприкосновения с вечностью — или смертью, было необычным. Каперед проанализировал это ощущение. Словно попадаешь в патоку, медленно погружаясь в нее. Сознание начинает разделяться, распадаясь на отдельные элементы. Личность дробится на простые составляющие: гнев, отчаяние, смирение, жажда, любопытство. Каперед поочередно касался каждой, наслаждаясь как приступами паники, так и холодным интересом к происходящему.

По волнам вечности порой проходила рябь. Словно от могучих ударов. Это немного нервировало, отвлекало от происходящего. Погружение от ударов замедлялось, отделение от тела происходило неравномерно.

Ровное погружение сменилось бессильным барахтаньем в зыбкой черноте.

Каперед обратил внутренний взгляд к этой бездне. Ничего пугающего там не обитало, никаких монстров, утягивающих умирающих на глубину. Просто небытие, забвение. Ну, это лучше чем то, что описывают жрецы. У каждого культа свои представления о конце; и жрецы стараются всячески запугать обывателей, чтобы стрясти с них больше подношений.

Наверху вспыхнул огонь. Каперед был ослеплен этой вспышкой, прорезавшей глубины небытия. Дна там не было и не могло быть. Души возвращаются в пустоту, которой порождены. Человек распадается на атомы, становясь пищей для будущего творения.

Каперед подумал, что нашел подтверждение теорий атомистов. Как жаль, что ему не удастся передать это знание на поверхность. Теперь оно потонет вместе с ним в пучине безвременья.

Свет наверху открыл больше пространства для духовного взора Капереда. Вокруг, как оказалось, растекались бескрайние поля пустоты. На их поверхность, как снежинки опускались чьи-то души. Их было множество, целый звездопад душ: сотни мелких лучистых существ, изредка падала одна большая звезда, взрываясь, при соприкосновении с вечностью.

Осколки сияния уходили на глубину, истаивая в пустоте. Даже самые горячие души не способны осветить бездну на всю глубину.

Источник света наверху начал приближаться. Он был ярче всех остальных осколков духа. Не из-за расстояния источник воспринимался огромным, здесь не существует расстояний. Далеко — оно вот здесь и там.

Этот источник был огромен сам по себе. Он обжигал, ослеплял и менял. Каперед не хотел к нему тянуться, свет был холоден, даже ядовит. Так светит Светоносный бог из мифов. На мгновение Каперед подумал, что этот бог за ним и явился. Но зачем? Светоносный не был покровителем торговцев или лекарей.

Свет не был злым, он просто был недружелюбным. Как Светоносный, своенравный бог. И этот свет приближался к Капереду. К прослойке, что замерла между ним и источником.

С этой прослойкой Каперед не разорвал связь, а источник света тянул к ней свои лучи, истончался и уменьшался в размерах. Свет надевал на себя эту прослойку, пытался забраться в нее и вытолкать бывшего хозяина.

Колебания океана безвременья не позволяли сделать этого.

А толчки усиливались. Бездна тряслась, поглощая тысячи снежинок-душ. Многие истаивали на поверхности, растекаясь в яркие лучезарные лужицы. Они касались души Капереда, выталкивая его на поверхность. Среда меняла плотность, если уместно это понятие, не позволяя одной единственной душе разорвать связь с живым телом. Каперед утратил способность погружаться в бездну.

Волны становились сильнее, взрывы душ сотрясали вселенную в ужасающей близости от связанных друг с другом духом, телом и паразитом.

Беспрерывное волнение рассекло чистую поверхность небытия. Капереда мотало на этих волнах, подбрасывало вверх, подводя к ужасающей близости с прослойкой, к которой он привязан.

А недружелюбный свет отскакивал от приближающейся бездны, боясь ее. Бесконечная тьма вселяла ужас в это существо, лишая его воли к сопротивлению. Зато эта воля появлялась у Капереда по мере того, как осколки его души переплетались между собой.